Карен Налбандян - Полюби, Маруся, Феаноринга

"…В северо-западном Арноре низкая облачность с осадками, ветер северо-восточный, пять-десять метров в секунду".

— Лорик, а давай бросим всё и махнём на Нурнон. Представляшь: бархатный сезон, пальмы, солнышко…

Тот, кого назвали Лориком, молча смотрел в окно. Аннуминас заметало. Билась на улице белая муть, сквозь которую едва-едва пробивался свет уличного фонаря.

— Хорошо бы… — Лорик наконец отошёл от окна, — жаль только, Марусь, не выйдет. Работа. Начальство совсем сцепление с реальностью утратило, требует проект сдавать к двадцатому.

Он открыл холодильник, мрачно осмотрел пустые полки. Пусто и чисто, лишь ютилась где-то на второй полке большая банка с творогом.

— А ничего серьёзнее?

— Лорик, ты же сам говорил, что тебе худеть надо.

— Надо… Марусь, переключи, а? На второй гондорский. Там сейчас новости будут. Посмотрим и спать. Завтра вставать барлог знает когда.

Маруся — рыжая, полноватая — переключила телевизор, хотела что-то сказать, и осеклась.

"…ской шахте обнаружен камень, предположительно являющийся легендарным Сильмариллом древности — одной из главных исторических реликвий древнего Средиземья. Для изучения находка доставлена в алмазный фонд Гондора в Минас-Тирите".

— Ска-а-азки. Давай, Лорик, лучше в кино пойдём… Лорик, ты куда? Тебе же вставать рано.

— Я не ложусь.

Голос был низким ровным и незнакомым.

— Лорик, тебе нельзя выходить в такую погоду. У тебя же астма!

— Уже нет.

Он подошёл к вешалке, стряхнул её и все висевшие на ней пальто, шубы и куртки, после чего крепко ухватился за торчащий из стены толстый штырь, потянул. Движения его были такими экономичными и неживыми, что Марусе начало казаться, что в её уютной квартирке разворачивается боевая машина.

Штырь безо всякого видимого сопротивления поддался и пошёл, оставив в стене огромную развороченную дыру. Посыпались на пол куски цемента и штукатурки — а в руке Лорика тускло блестел метровый узкий клинок. Лорик обтёр остатки краски с рукояти

— Лорик, ты ведь не собираешься никого убивать?

На этот раз машина среагировала с заминкой.

— Не собираюсь? Почему? Впрочем… — пауза — впрочем, на сей раз да — не собираюсь. Спасибо!

— Лорик, возьми хоть шарфик, простынешь — Маруся кинулась к гардеробу, роняя всё подряд отыскала шарф — тёплый, мохеровый, выбежала в прихожую и так и замерла с ним в руках — на пустой лестничной клетке.

— Он идёт сюда, Ваше Превосходительство. Мы не в силах его остановить.

Президент Федеративной Республики Арнора и Гондора — высокий, импозантный мужчина в безукоризненном костюме — поморщился.

— Вы говорите так, будто это не человек, а по крайней мере армия.

— Я бы предпочёл армию. Армии невидимыми не бывают, и воевать с армиями мы умеем.

— А ваш спецназ? Все эти скорые на курок мастера мифриллового пояса? Они что, не стреляли?

— Стреляли. Он прошёл и сквозь них. Ваше Превосходительство, если он тот, что мы предполагаем — то стаж боевых действий там приближается к десяти тысячам лет.

Президент смотрел вниз. Отсюда, из окна известного всему миру Круглого кабинета, открывался фантастический вид на раскинувшийся под ним мегаполис — от небоскрёбов Пелленора — и до самого Осгилиата.

Он помолчал. Потом кивнул:

— Хорошо. Во избежание лишних жертв…разрешаю эвакуировать Белую Башню…

Картину он охватил сразу, как оказался внутри: горчичные береты, человек двадцать — лучшие из лучших. Два десятка направленных на него стволов. Два замаскированных снайпера. Пулемётчик. И короткий толстый ствол «Перегрина» у самого виска Маруси.

— Бросай оружие! — (Квенья? Армия держит военных переводчиков с мёртвых языков? Да ещё таких шустрых? Боевая машина ощутила лёгкое удивление), — Я знаю твои взгляды на проблему заложников…но может хоть бабу свою пожалеешь, а?

Он медленно разжал ладони.

Два автомата с грохотом упали на пол.

— Руки за голову! Я сказал, руки за голову!

Он послушно поднял руки. Меч в заплечных ножнах сам лёг в ладонь.

В следующую долю секунды стреляли все, но уже это не имело значения — стоявший у входа, как показалось командиру горчичных, вдруг размазался в пространстве, заполнив сразу весь объём комнаты. И почти тут же сконденсировался вновь. Было тихо. Только сыпалась штукатурка с изрешеченного потолка, да корчились полу горчичные береты — переломы, ушибы, сотрясения, пара пулевых ранений — но жить будут все. Хуже других пришлось командиру.