Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008

— И добро бы просто слепой и тупой — то было бы полбеды! Вся беда в том, что вам нравится быть тупыми! Вы ненавидите знания, сама мысль о знании вам противна! И вам, и вашему безмозглому богу! Только и знаете, что закрывать университеты да жечь учёных мужей на кострах! Да вы просто завидуете! Вам ума хватает только на то, чтоб понять, как мало его у вас, и вы завидуете!!!

— Тише, Ярт, о боже, да замолчи, замолчи же ты! — твердила Эйда, пока он вопил, брызжа слюной и нервно дёргая шеей. Привычка всех студиозусов: Киану приходилось арестовывать их и прежде, и каждый вот так же дёргал шеей и орал, видимо, воображая, что его пригласили на что-то вроде теософского диспута. Когда же стены каменного мешка смыкались вокруг них и начинался взаправдашний диспут, они продолжали кричать, но уже не так, вовсе не так. Не в хулу Бога Кричащего, но во славу его.

— Готово, — сказал Киан, ловко стаскивая с вертела пышущую аппетитным жаром заячью тушку. — Будете?

— Чтоб ты сдох, чтоб провалился, пёс проклятый, — сказал Ярт Овейн и заплакал.

Эйда снова гладила его по рукам и по голове, тихонько приговаривая. Киан с вопросительным видом протянул ей мясо, но она даже не взглянула в его сторону. Он не стал настаивать. Сперва все они так. Восемь дней — долгий срок. Завтра они успокоятся и поедят.

Стучали капли, скатываясь по желобкам листвы, шуршало зверьё в траве, громко всхлипывал мальчишка Овейн. Потом перестал всхлипывать и что-то забормотал, кажется, снова прося прощения. Киан закопал под ближайшим деревом заячьи косточки и сладко потянулся.

— Почему они послали за нами тебя?

Эйда всё ещё гладила руки Ярта. Теперь одними только большими пальцами, крепко обхватив его ладони, быстро, сосредоточенно, словно руки её брата затекли или до смерти замёрзли, и она пыталась их растереть. Синие глаза её, казавшиеся лиловыми в сумерках, неотрывно смотрели Киану в лицо.

— Они меня не посылали, — ответил он наконец без нерешительности и смущения. Он знал, что она спросит об этом; Обличье сказало ему. — Я сам вызвался для выполнения этой миссии. Сперва Святейшие Отцы доверили её Клирику Эндру, но я попросил, и её препоручили мне.

Она, казалось, онемела — или вовсе не знала, что на это сказать. Потом только и выговорила:

— Почему?

Он мог ответить ей, но зачем? Она всё равно не поняла бы, да и ни к чему был этот разговор. Киан вытер руки о мокрую траву.

— Друзья твоего брата, с которыми он бражничал и богохульствовал в тавернах, — сказал он, — и которых ты принимала в своём доме… это те, кто был с ним на дороге? Ярт? Это были они?

Парнишка вызывающе засопел: не буду, мол, говорить с тобой, проклятый инквизитор! Киан улыбнулся краешком губ. Он не был инквизитором — и пройдёт ещё немало лет смиренного и ретивного служения Богу Кричащему, прежде чем ему доверят таинство обращения отступников. Пока же он делал лишь то, для чего был призван — вёл их туда, где им даруют спасение.

— Ярт? — повторил Киан по-прежнему мягко, но чуть более настойчиво. Обличье на его груди сонно вздрогнуло, послало волну крови к сердцу. Ярт тоже вздрогнул, так сильно, что Эйда разжала руки и отпустила его.

— Не все, — неохотно ответил мальчишка. — Только… только двое. Остальные… ну, они…

— Я не прошу тебя отвечать, где они. Рассказывать это ты будешь не мне. Но я хотел удостовериться, что не совершил преступления, покарав их прежде воли Кричащего. Хорошо. Спасибо, ты снял камень с моей души.

— Они будут пытать нас? — спросила Эйда. Спокойно спросила, безо всякого выражения.

— Конечно, — так же спокойно ответил Киан.

— А если… если мы…

— Да что бы мы им ни сказали, Эйда! — воскликнул Ярт, теперь уже не с истеричной злобой, как прежде, а с отчаянной, залихватской бравадой. — Я-то ничего не скажу, увидишь, но пусть бы всё рассказал, словечко в словечко выложил все разговоры, что мы вели в университете, — им всё будет мало. Они думают, что у человека язык развязывается только на дыбе. Они не верят в добрую волю и слов-то таких не знают, им бы всё только жечь и убивать!

Киан ничего не сказал. Самое удивительное, что мальчик говорил правду. Но он не понимал этой правды. Он не знал, что крик угоден Богу, ибо чтит Голос его, но не всякие крики суть Голос Божий, и не каждый умеет кричать. Святейшие Отцы учат этому. Учат терпеливо. И Киан верил, что в последнем крике, который исторгнется из глотки этого заносчивого петушка, прозвучит долгожданное понимание.

— Давайте поспим, — предложил он. — Завтра выйдем на пустошь, там дорога будет трудной.