Виктория Абзалова - Да не убоюсь я зла

— Уезжай, пожалуйста! Не хочу, что бы из-за меня еще кто-то… — голос прервался.

— Ты его слушай! — бросил оборотень, — Дело говорит. И проваливай, пока тебе никто не помог! А я тебя позже найду.

— Пожалуйста, Марта!!

Марта на миг прикрыла глаза, втянула воздух, бледнея, и послушно стронула повозку с места. Гнала, что есть мочи, — только руки тряслись и плечи вздрагивали.

Лют проследил, что бы она отъехала на приличное расстояние и только тогда опять обратился к главарю.

— Ну, теперь и поговорим.

— Нет, Лют. Опусти нож и отдай нам парня, — не повиноваться ему было трудно, сразу ясно, что он привык приказывать, а не просить, — Деньги ты уже получил, и даже ими распорядился.

— Нас, как видишь, двое было. Деньги — Марте за беспокойство, и мне на черный день. Я пока еще в силе и на покой не собираюсь, однако мне сейчас — разве что в лес в волчьей шкуре. Так что спросить хочу — может, я тебе на что сгожусь?

Сероглазый так подался вперед, что почти лег на шею лошади.

— Волк! — и снова из-за грани выступило нечто жутенькое.

— Он самый! — оскалился Лют.

— Что тебе в том?

— Сказал же, пересидеть где-то надо, подальше от старых мест. И что бы не без выгоды. А вы, я гляжу, на нужду не жалуетесь, — Ян выразительно кивнул на гайдуков.

— Не жалуемся, — согласился главарь, — А не боишься, волк? Не в церковный хор принять просишь.

— Если б я за свою шкуру дрожал, на большак не вышел бы. Тоже не певчий!

Вожак ухмыльнулся.

— Посмотрим! Веди его в замок, — он ткнул кнутовищем в Уриэля, и развернулся, больше не обращая на них внимания.

Лют слегка ослабил хватку, и подчинился.

Шли почти рядом, медленно, не торопясь: Уриэль иначе не мог, а сероглазый вожак не хотел. У Люта по спине гуляли холодные волны: звериным своим нюхом он чуял за красивой картинкой оборотня почище себя.

— А ты, волк, парень бедовый, — скучающим тоном протянул господин из замка.

— Кто не рискует, — тот без барыша. А кто рискует зря — тот без головы, — сухо отозвался Лют, — Вот и я рассчитал, что не зря рискую.

— Хм! Откровенно! — протянул аристократ: а в том, что этот — аристократ самой высшей пробы, сомнений не было, — А скажи-ка мне, волк, какие такие у тебя — в монастыре дела могут быть?

Ой, не хорошо, — совсем, не по-людски сверкнули серые очи!

— Вырос я там, — с вызовом дернул верхней губой Лют.

Господин расхохотался — неожиданно и резко.

— Ну, дела! Элеонора, — он сразу же поморщился, — ничего не может сделать как надо…

Из чего волколак сделал вывод, что не только почтения к графине дворянчик не питает, но и мнения о ней самого последнего. А тот покосился на оборотня:

— Будет здесь и Элеонора, — ты ее не минуешь… Скоро будет. Скорее, чем тебе захочется! Она таких как ты о-чень даже любит!

Намек Янош понял с полуслова, и без глумливой паскудной усмешечки на тонких губах, и вызов принял:

— Краснеть еще ни разу не приходилось!

Дворянчик как-то по-бабьи хихикнул. Тем временем они миновали ворота, и Ян скользнул вокруг беглым взглядом — изнутри старый замок выглядел еще мрачнее, чем снаружи, и укреплен был мощно: как к осаде готовились. Да и народу хватало, так что план Хоссера, как ни гнусно это было признавать, — был единственно возможным и верным. И то, потрудиться придется… Ян одернул себя, памятуя, что здесь одного нахального вида мало: не помыслил ли он уже нечто лишнее, — так, на всякий случай!

— Ну что, берешь меня на службу? — поинтересовался Лют, передавая своего пленника подбежавшим слугам.

— А ты умеешь исполнять приказы, волк?

— Убедись, — предложил Ян.

— Непременно, — пообещал господин, и остановил своих людей, уводивших Уриэля.

Подойдя к юноше, он почти ласково сдвинул повязку, все еще закрывавшую тому глаза: Уриэль заморгал, отвыкнув от яркого света.

— Набегался, малыш? — заставляя почти запрокинуть голову, мужчина погладил его по щеке, палец грубо проехался по губам, — Я успел соскучиться. Но время еще есть, думаю я тебя навещу напоследок…

Уриэль стал белее первого снега, не в силах отвести завороженного взгляда от своего палача, — ужас его был воистину запредельным. Ян отвернулся: хорошо, что Марта не видит, совсем с ума бы сошла.

Юноша бешено вырывался, — ворота еще были открыты. Светлые глаза пошли жемчужными переливами, но почти развернувшийся господин, обернулся. Этот взгляд был подобен удару пудового кулака: Уриэль попросту осел в державших его руках, потеряв сознание.