Виктория Абзалова - Сердце дракона

Его не решились даже поблагодарить, — солдаты, вначале жалевшие парня, теперь уже сами избегали его, словно боясь заразиться бедой. Юноша не мог не заметить этого, но только улыбался какой-то жуткой змеящейся улыбочкой.

Клодий все же считал себя обязанным хоть что-то сделать: юноша ему нравился, из него вышел бы толк при должных стараниях, но Лей опередил его. Едва встали на ночлег, он подошел сам:

— Трибун… Можно вас попросить… — произнес юноша без всякой интонации, слепо глядя перед собой расширенными глазами: таким он и был все время с налета драконов на монастырь. Он смотрел в огонь, он смотрел на дорогу, он смотрел на летящих птиц — он только и делал, что смотрел, вот только не похоже было, что бы эти глаза хоть что-то видели.

— Проси! — Клодий чувствовал и свою вину. Это было тем более глупо, что он не был ни чем обязан помогать Обители и ее монахам.

— Эти мальчики… Дрекки и Эскен… Вы не оставите их, когда… — Лей осекся.

— Лей, — трибун поднялся и положил руки ему на плечи.

И вдруг заметил нечто новое.

— Да ты седеешь, парень! — в ужасе сказал Клодий.

Юноша судорожно провел рукой по своим спутанным волосам.

— Не бойся! Мы сумеем защитить тебя! — с жалостью проговорил трибун.

Лей обратил на него искрящийся безумием прозрачный взгляд. Он был даже слишком спокоен — как и все эти дни.

— Это не имеет значения… — неожиданно сказал он, но все же очнулся немного и добавил, — Скай прав: тогда — я убивал и детей… Но ведь это я… Пусть он и мстит мне… Он ведь сам убивал и тех, кто не напал на него!! Тех, кто ничего не успел сделать! И Дрекки… Почему?!

В ответ на этот требовательный тон, Клодий смог лишь покачать головой. Как раз трибун-то прекрасно понимал, что это была отнюдь не месть, а акция устрашения.

После того, как известие о сожжении Обители разнесется по свету — а скрыть это не возможно, — мало кто захочет пойти против драконов, учитывая их способность внезапно появляться в самых неожиданных местах…

— Это не правильно! — выкрикнул в отчаянии Лей, ищущим взглядом требовательно вглядываясь в трибуна. Как будто надеясь, что вот сейчас он скажет, что все это не правда, что ему все приснилось, привиделось… и что все будет хорошо.

И снова Клодий не смог солгать. Он сказал то, во что верил сам.

— У войны не бывает правил, Лей. И у жизни тоже. Все правила мы придумываем сами.

Следовать или не следовать им — это тоже только наш выбор… И не стоит удивляться тому, что правила у всех разные!

И понял, что сказать надо было что-то иное: какую-нибудь бессмысленную безделицу, просто утешить… Мальчишка ведь остался совсем один, а вокруг него рушились привычный мир и втравленные в кровь ценностные ориентиры. Клодий смотрел в светлые глаза чистого голубого цвета, — а казалось, что видит стремительно разверзающуюся бездну, неудержимое падение… Лей снова впал в свое почти медитативное сосредоточенное спокойствие лишь и сказав с той самой странной улыбкой:

— Да… да, правил просто нет… Спасибо, славный трибун…

Клодий остался один в оцепенении и не мог избавиться от ощущения, что только что сотворил нечто страшное.

Стыдно признаться, но только за стенами Лилибея Клодий почувствовал себя уверенно, и с нетерпением ждал возвращения легата. Срок, назначенный драконом Лею, истекал, но Клодий уверился, что для парнишки ничего еще не потеряно: все-таки гарнизон это не монастырь в лесной глуши.

Хотя последние дни пути были особенно тяжкими: юноша все дальше уходил из этого мира в себя, но в Лилибее он даже стал похож на себя прежнего. Он впервые очутился в большом городе, и бурный поток новых впечатлений пробился сквозь стену внутреннего безмолвия. Впервые увиденное море, безграничный простор сливающихся земли и неба, — поразили и захватили Лея, и он зачарованно следил за бесконечной игрой переменчивых волн…

Трибун стал надеяться, что молодость, твердый характер и жажда жизни возьмут свое, и мальчишка со временем совсем оправится от потрясений. Морское путешествие, столица отвлекут его от печальных размышлений, не позволяя сосредотачиваться на них.

— Лей, — Клодий даже попытался его успокоить, — У нас еще есть время! В любой момент ты можешь сесть на корабль в Реммий, и ни один дракон тебя не достанет…

Я не стану тебя задерживать!

Лей не сразу повернулся к нему.

— Дело не в этом, — юноша поднялся, глядя куда-то в бесконечную даль, — Я все время думаю — зачем Скай дал мне это время? Не все ли ему равно, когда, как — и каким я умру? Когда есть вера, цель, смысл — все так просто и легко… А вот найти их — особенно, для того самого последнего мига — трудно… Может, именно за этим он не торопится?