Виктория Абзалова - Сердце дракона

— Совсем ума лишились после этих драконов! Да где это видано, что бы самим к ним на рожон лезть! Я — уж лучше на рынок! — возмущенный возглас был так громок, что легат даже нахмурился.

— И ты этого добьешься! Мне нужно с ними встретиться еще раз!

При этих словах Грецинн резко обернулся и с изумлением увидел, что их произнес толстенький пожилой лысоватый мужчина, пребывающий в крайне дурном расположении духа. Не задумываясь ни на минуту, Сулла Грецинн подошел к нему:

— Вы говорили о драконах?

— А кто сейчас не говорит о драконах? — сварливо огрызнулся толстячок, — Наверно, только тот, кто вообще не говорит! Даже вы, кто бы вы не были, подошли — и спросили о драконах, а не о погоде, дороге на Касмены, или личной жизни матушки этого пройдохи-трактирщика!

У легата гневно дрогнули ноздри, но произнес он вполне спокойно:

— Я вижу, ваше настроение оставляет желать лучшего. Но я спросил не из пустого любопытства. Вы встречались с драконами. Когда? Где? Зачем?

— Да кто вы, черт побери, такой, что бы задавать мне подобные вопросы?! — взвился толстячок, — Я, Фибий из Мессемии и я не потерплю…

— Я человек, который на территории этой провинции имеет право задавать любые вопросы любому. И не только задавать вопросы. Даже уважаемому Фибию из Мессемии.

Несколько испуганный Главк, тем не менее с удовольствием наблюдал за переливами цветов радуги на лице хозяина. Властный господин с военной выправкой одной фразой сбил с него всю спесь.

Фибий прищурился и сел, махнув рабу, что бы принес вина.

— Значит ли это, что я пропустил момент, когда драконы стали в Республике запретной темой?

— Нет. Но это значит, что Республику интересуют все, кто так или иначе связан с ними, — отрезал легат.

— Хм! — усмехнулся философ, снова приходя в хорошее расположение духа, — Две силы, считающие, что мир принадлежит им, вот-вот столкнутся… Захватывающе!

— О чем вы? — легат тоже сменил тон, опускаясь напротив.

— Да видите ли, дракон с которым мне посчастливилось недолго пообщаться, заявил, что мир уже принадлежит им!

Сулла Грецинн только приподнял бровь.

— Это был весьма любопытный молодой человек… — Фибий запнулся, и поправил себя с лукавой усмешкой, — дракон, назвавший себя Пеплом. И говоривший по латыни без малейшего акцента…

Легат остался невозмутим, демонстрируя лишь легкую заинтересованность этим фактом, не более. Его внимание отвлекло движение среди его людей — не оборачиваясь на окрик Скамандра, атлета, нанятого в качестве телохранителя, к нему приближались двое варваров-воинов. Грецинн поднялся навстречу, сделав упреждающий знак своему сопровождению: он догадался кто перед ним.

— Легат Грецинн? — спросил старший.

Сулла чуть улыбнулся, разглядывая барда. Основываясь на словах фламиники, и немного представляя, чем занимаются барды, легат ожидал увидеть молодого человека: нервного и не от мира сего, как и все поэты, поэтому Калиессир его удивил. Бард был далеко не молод, и в волосах его уже не осталось ни одного темного волоса. Тем не менее, он еще мог похвастаться крепкой статью, и только руки с ровными потрясающе совершенной формы пальцами, да небольшая арфа в плотном потертом чехле говорила о роде его занятий. Светло-карие с ярко-зелеными искрами глаза смотрели ровно и вдумчиво, как бы в глубь.

Друида сопровождал ученик, так же по возрасту далеко превосходящий это звание: не вьюноша, но муж уже вошедший в пору, так же не производивший впечатления хрупкого певца муз и явно способный искусно не только щипать струны. Было очевидно, что скрамасакс на пояс он привесил не из удали.

Легат не слишком торопился в обратный путь, понимая, что чем быстрее он покинет приграничье, тем меньше шансов встретиться с друидом, и сейчас довольно кивнул:

— Вы все-таки пришли. Вы знаете, о чем я буду говорить и почему.

— Знаю, — подтвердил Калиессир, — Но латиняне не так часто готовы говорить с нами и слушать нас, что бы упустить такой шанс.

— Шанс для чего? — это вам не жрица Гвиар.

— Для мира.

— Мы не ведем здесь войны, и я пришел говорить не о мире…

— О да, вы интересуетесь только драконами, — раздалось язвительное замечание, и Сулла Грецинн досадливо нахмурился.

Философ Фибий, не скрывая любопытства, едва ли не с вожделением рассматривал бардов, по-северному — скальдов: все же не каждому ученому, довелось сидеть за одним столом не столько с певцами, сколько с гадателями и магами, слово которых определяет порой судьбы варварских вождей.