Олаф Бьорн Локнит - Голос крови

Киммериец еще успел бросить взгляд вниз. Площадь смахивала на разоренный муравейник, эшафот окружили неведомо откуда взявшиеся всадники, не подпускавшие к нему стражников, и не возникло сомнения, что вон та воинственная особа на сером коне – Дженна Сольскель. Получивший свободу Ольтен взобрался на свободную лошадь и немедля ввязался в драку, Мораддин куда-то сгинул… Белое платье Даны мелькало на помосте, она присела рядом с Хасти, и Конан мысленно посочувствовал любому, кто рискнет приблизиться с дурными намерениями к этой парочке.

– Добился своего? – Тараск, в отличие от предусмотрительно скрывшегося ксальтоуна, не выглядел ни испуганным, ни опешившим. Несколько мгновений затишья он использовал, чтобы торопливо обшарить упавшую оружейную стойку. Теперь у него в руках оказался массивный двуручник из вороненой стали с причудливой гардой, откованной в виде посеребренного лунного серпа. – Думаешь, твои дружки смогут мне помешать? Даже не надейся. Пусть себе надрываются, мы-то прекрасно знаем: власть достается тому, кто смог ее удержать.

– Ты бы поосторожнее размахивал этой штукой, – вполне серьезно посоветовал Конан, узнав клинок. – Хасти будет жутко недоволен, если ты случайно выщербишь его реликвию. Что до власти, тебя не раз предупреждали: отступись миром. Трон Дракона – не твой. Не твой по любым законам.

– И это говорит человек, преспокойно шагнувший через труп последнего из Эпимитреев? – с ехидством осведомился Тараск, одновременно совершая длинный пробный выпад клинком и примериваясь к незнакомому оружию. Меч тонко свистнул, срубив подвернувшуюся спинку кресла. Срез выглядел настолько ровно и гладко, будто кресло делали не из прочной сосны, а из тонкого пергамента. Тараск с легким удивлением глянул на меч, на противника, прикинул возможности и принял верное решение. Сделал пару шагов назад, угрожая поднятым клинком, нащупал дверь и, толкнув створку, выбежал наружу.

«Хасти уверял, будто его ненаглядное стальное чудище способно одолеть любой металл и почти любой предмет…» – некстати вспомнил варвар.

Трибуна, отведенная для представителей благородного сословия Бельверуса, почти опустела. Ветер трепал разноцветные флажки и знамена, снизу долетало частое, режущее слух лязганье, сопровождающее любую схватку на мечах, и непонятный звук, вроде тонкого, еле слышного воя. Должно быть, собравшиеся в столице Немедии волшебники решили не упускать возможности раз и навсегда выяснить отношения. Конан очень наделся, что Менхотепу устроят развеселую жизнь, но взглянуть, как идут дела, не сумел, уклоняясь от черного вихря, раскалывающего в щепы скамейки, флагштоки и тонкие балясины перил.

Попытка самому перейти в наступление закончилась блистательным провалом. После второго соударения меч киммерийца виновато звякнул, разделяясь на рукоять и косо обрубленное лезвие, улетевшее под лестницу. Отшвырнув бесполезные обломки, Конан в сердцах помянул алмазное копье Крома и спрыгнул на ярус, находившийся ниже, веря, что ему повезет не споткнуться о перевернутые вверх ножками скамьи для зрителей. Одну из таких скамей немедля возвели в высокий ранг щита – за неимением лучшего.

– С тебя довольно или продолжим? – Тараск перегнулся через ограждение, вызывающе ухмыляясь. – Самое подходящее оружие для варваров – большая и крепкая дубина! Кстати, Ваше величество, не угодно ли отозвать своих головорезов и предоставить решение немедийских дел самим немедийцам?

– Не угодно, – мрачно бросил Конан, краем глаза выискивая подходящий путь к отступлению и замечая, что в брошенной всеми ложе мелькает какая-то горбящаяся фигура. Должно быть, оглушенные стражники пришли в себя и пытаются встать на ноги.

– Как скажешь, – Эльсдорф не стал затруднять себя лазаньем через барьер, легко сбежав по лестнице. – Ты гость, а желание гостя, как известно, закон.

Кофиец приветственно взмахнул клинком, и последующие несколько мгновений запомнились правителю Аквилонии, как одни из худших в жизни. Вороненое лезвие без труда искромсало подставленную ему скамью, сокрушило еще один клинок, уроненный на ступеньки кем-то из убегавших зрителей, разрубило на несколько ровных частей толстое древко флага Немедии, использованное варваром вместо копья, и в довершение наградило Конана неглубокой, но занудливо нывшей раной, чиркнувшей вдоль предплечья. Края порванного рукава теперь болтались, отвлекая внимание.

– Мое предложение по-прежнему в силе, – Тараск заставлял противника отступать, не давая ему улучить момент и схватить какую-нибудь вещь, могущую сойти за оружие. – Прекратим эти глупости. Сумей признать, что ты проиграл, забирай своих прихвостней и возвращайся домой. Никакая старая дружба не имеет значения перед благом государства. Не вынуждай меня входить в историю под именем «убийцы Аквилонского Льва». Просто уезжай, и все. Забудем. Что значат несколько жизней по сравнению с бойней под Демсвартом?