Олаф Бьорн Локнит - Голос крови

Видно, колдун смирился со своей участью: стоял тихо, не брыкался, не орал. Гарнада раздражало, когда преступники начинали вести себя, как овцы на бойне, напрочь позабыв о пристойности и том, что на них смотрят тысячи глаз.

Под всеобщее «ах!» горожан секира взлетела, на долгий, мучительно завораживающий миг застыв в высшей точке описанного ею полукруга, и с неумолимостью падающего камня обрушилась вниз.

Однако топор не достиг цели, на полпути нелепо вильнув в сторону и со всего размаха врезавшись в доски помоста. Опешивший Гарнад не сразу сообразил, почему он никак не может оторвать руку от топорища. Ему понадобилось около пяти ударов сердца, чтобы понять: запястье накрепко пригвождено к рукояти длинной боевой стрелой, и по гладкой деревянной поверхности разбегаются черные ручейки.

Выкрашенные синим перья на конце стрелы еще трепетали, когда две ее родственницы слетели с небес, зло клюнув палача в толстую, как у породистого быка, шею. Гарнад попятился, шатаясь и хрипя, сбил с ног одного из своих подручных, кинувшихся на выручку. Попытался сорвать с головы черный куколь маски, пропитавшийся кровью. Промахнулся и, теряя равновесие, грузно завалился на доски, откатившись к самому краю помоста.

Цепь стражников слегка дрогнула, площадь колыхнулась вперед, не желая упустить ни единой подробности. Увлеченная общим порывом, Эрде-младшая тоже подалась вперед, чуть привстав и опираясь на широкие перила трибуны.

Холодные струйки пепельного, дымчато-прозрачного ветра скользнули в незримую клетку, закружились, перекликаясь знакомыми голосами и высмеивая Дану, безропотно позволившую засадить себя за решетку. Ведь никакой преграды на самом деле нет, это просто обман зрения, наваждение!

«Неправда, есть!» – возмутилась Дана и протянула руку, чтобы коснуться багрово-алых прутьев. Те вздрогнули и осыпались красной охряной пылью.

«Торопись, – ветер яростно задергал подол белого платья и волосы девушки. – Торопись и ничего не бойся».

«Я больше не боюсь, – Дана рывком отшвырнула от себя сплетенную из алых и черных полос ленту – оковы чужой души. – Я иду!»

Несколько мгновений всеобщей неразберихи оказались ей как нельзя на руку. Никто толком не понимал в чем дело, а любые вопросы и приказания надежно заглушались рыком короля Аквилонии, требовавшего, чтобы ему немедленно – немедленно!!! – объяснили, какого демона хвостатого он ловит в Бельверусе. Девушка увернулась от ксальтоуна, не слишком уверенно попытавшегося схватить ее, и внезапно оказалась лицом к лицу с Конаном.

– Дана? Дана, сдохнуть мне прямо здесь, это Мораддин и Хасти торчат на эшафоте? – мимо варвара ей проскочить не удалось, и Долиане показалось, будто ее предплечье угодило в железные клещи. Она боялась посмотреть в глаза аквилонскому правителю, но чьей помощью она еще могла заручиться?

– Их убьют, если мы не помешаем, – быстро выговорила она. – Останови казнь. Это игра не по правилам, но мы больше не в плену. Отпусти меня. Я должна помочь Эллару.

Пальцы разжались: Конан отлично знал, когда вопросы могут обождать. Девушка устремилась к выходу из ложи, где топтались растерянные телохранители короля Немедии.

Восклицание Тараска «Остановите девчонку!» нагнало ее уже подле ведущей вниз лестницы. Кто-то из гвардейцев преградил ей дорогу, чтобы в следующий миг с воплем скатиться по ступенькам. Дана не разглядела, кто из аквилонцев ей помог, она стремилась как можно быстрее достичь эшафота и потому отважилась на рискованный поступок. Выхватив у зазевавшегося стражника кинжал, с яростью полоснула по атласной юбке, обрезав слишком длинный и мешавшийся под ногами подол, взобралась на широкие перила и, раскинув руки, чуть пританцовывающим шагом побежала вдоль второго яруса трибун, стараясь не смотреть на мелькавшие локтях в шести внизу булыжники мостовой и копья охраны.

Добравшись до конца перил, она разбежалась и прыгнула, ухватившись за болтающийся канат с флажками и надеясь, что веревка выдержит. Раскачивающийся канат пронес ее над оцеплением, Дана разжала руки и не слишком удачно приземлилась, кувырнувшись по песчаной насыпи. Тяжелый Камень болтался на цепочке, словно мельничный жернов, но для Долианы Эрде ничто больше не имело значения.

Она бежала туда, где в ней нуждались. Бежала, проклиная свое невежество, позволившее Менхотепу опять поймать ее в ловушку и воспользоваться могуществом Талисмана. Бежала, прихрамывая и надеясь успеть.