Олаф Бьорн Локнит - Голос крови

– Ты впрямь так полагаешь? – спросил Конан. Он заметил, как из стоявших нараспашку дверей ложи украдкой выскользнула высокая темноволосая женщина, юркнувшая за украшенный коврами барьер.

Над площадью и замком пронесся холодный, стылый ветер, напоминающий осенний буран где-нибудь в предгорьях Граскааля. Ветер не утихал, наоборот, разрастался, обрывая флаги, подхватывая мусор и закручивая их в быстрый смерч.

– Что за ерунда? – раздраженно пробормотал Тараск. Он глянул вниз, на площадку вокруг эшафота, и вдруг опустил меч, ткнувшийся кончиком острия в струганные доски. Конан вполне сумел бы в один или два прыжка преодолеть разделявшие их шаги и попытаться выхватить у Эльсдорфа вороненый клинок, но какая-то неодолимая сила намертво сковала могучее тело варвара, не давая шевельнуть ни рукой, ни ногой.

Повсюду вокруг них, на площади, превратившейся в поле брани, люди вдруг роняли занесенное для удара оружие, застывали на бегу, словно мухи, попавшие в патоку. Солнечный свет сменился зловещим алым сиянием.

Пламя на ветру.

Менхотеп всегда полагал себя человеком здравомыслящим и твердо знающим, когда можно рисковать, а когда лучше отступить и переждать. Сегодня выдался именно такой день. Некого винить – разве самого себя и неудовольствие богов. Тараск, в последнее время не дававший себе труда скрывать подозрительного отношения к былому сотоварищу и единомышленнику, предлагал ограничиться только казнью Ольтена Эльсдорфа. Знания герцога Эрде, мол, пригодятся в будущем, а живой колдун из Рабиров куда полезнее, нежели мертвый. Если его убить, чем тогда припугнуть Эрде-младшую? Стигиец догадывался, что в скором времени ему предстоит выбирать: избавляться от слишком много о себе возомнившего Тараска или искать надежное средство подчинить себе немедийского правителя?

Чудеса порой случаются. Замысел, на успех которого ксальтоун особенно не рассчитывал, сработал безукоризненно, доставив ему Алый Камень и Дану Эрде. Менхотеп признавал, что страдает излишним тщеславием, и тщеславие подвигло его на ошибочный шаг.

Он предусмотрел все. Не учел только упрямства Даны и самоуверенности Тараска. Нельзя было снимать шлем с Одноглазого! В глубине души Менхотеп хотел взглянуть в лицо поверженного противника. Вот и взглянул. Рабирийцу хватило мгновения, чтобы разрушить тщательно сплетенную сеть заклятий вокруг Даны и отпустить на свободу свою бешеную подружку вкупе с варваром из Аквилонии. Менхотеп не стал даже пытаться снова накидывать на Эрде-младшую порвавшуюся сеть. Демон с ней, пусть бегает. Он отодвинулся в тень и незаметно исчез, выйдя через потайную дверь.

Недостаточно незаметно, как выяснилось.

Внизу, под трибунами, его поджидали: десяток аквилонских гвардейцев, разъяренный Пуантенец, как нельзя лучше оправдывавший свое заглазное прозвище – Леопард, и человек, которого Менхотеп хотел видеть меньше всего, то есть Тотлант, его собственный отпрыск.

Гвардию и ее предводителя ксальтоун расценил как досадную помеху, единственным движением кисти одарив их Заклятием Живого Камня. Особого вреда оно не причинит, но ближайшие полколокола вояки не смогут заполошно носиться туда-сюда, причиняя неудобства окружающим и самим себе. Тотлант, коего заклятие обошло стороной, не двинулся с места, упрямо наклонив голову и исподлобья глядя на отца. Позади него в ужасе таращились на окаменевших стражей двое – молодой человек, вроде бы летописец из свиты аквилонского короля, и прижавшаяся к нему рыжая девица.

– Значит, в миг опасности ты всегда бросаешь своих покровителей? – негромко проговорил Тотлант. Он откровенно напрашивался на поединок, но Менхотеп не собирался враждовать с собственным сыном. Ксальтоун хотел добраться до дворцовых ворот, передохнуть, оглядеться – и начать действовать. Главное, чтобы его не заметили Долиана и Одноглазый. Сейчас эта парочка (влюбленная и потому изрядно поглупевшая) убеждает друг друга, что они живы и почти не пострадали. Потом им предстоит возиться с цепями Рабирийца и новое нападение застанет их врасплох. Может, не все потеряно?

– Дай мне пройти, – как можно спокойнее и мягче попросил ксальтоун. – Не нарушай собственного обещания не вмешиваться в сражение за Камень.

– Я не давал такого обещания, – оборвал Тотлант.

– Да? Выходит, я неправильно тебя понял. В Демсварте ты без колебаний выступил на моей стороне. Неужели забыл? Я-то полагал, ты решил постоять в стороне и дождаться, когда Талисман после моей кончины мирно перейдет в твои руки.