Светлана Васильева - Йормунганд (СИ)

Хоронили Ба́льдера. Вынесли во двор, положили на ладью и понесли в поле, сложить вокруг курган.

Заморосил дождь. Человек в плаще чихнул и утре нос рукавом.

Он взглянул на плакальщиц, на Альфедра, у которого дрожали руки, и на притихшую, будто пришибленную, Фриггу. Он подумал, огорчился ли его отец, когда узнал о его смерти. Он не знал.

На ладью возвели молодую женщину, ей помог подняться один из воинов. Окружающие не видят, но Йормунганд знает, что ей свернут шею. Так надо, так правильно. Теперь она лежит, закинув руку на грудь Ба́льдера, словно спит рядом с мужем. Возможно, они не были даже случайными любовниками.

Теперь ладью можно засыпать, а потом завалить валунами. Обычное дело.

Рядом с Альфедром стоит высокий рыжий человек. Йормунганд едва замечает его. Он смотрит на мать, она тоже тут. За ее юбку цепляется ребенок. Мальчик светловолос и голубоглаз как и его отец. До Йормунганда дошли слухи, что ее супружеская связь прервалась и теперь они живут отдельно. Что ж, за матерью хотя бы оставили ее владения. Она постарела, а еще она поглядывает на высокого рыжеволосого мужчину рядом с князем. Йормун вновь взглянул на него. Двое подростков стоят по сторонам. Симпатичные, с тонкими изящными лицами.

— Будет поминальный пир, — сказал здоровяк рядом с Йормунгандом.

— Вот как.

— Я должен бы идти, да не хочу. А ты пойдешь, Гвальдеринг?

— Шутишь? А если узнают и вздернут во имя Альфедра?

— Дааа, он любит это дело. Почти так же как баб. Да только тебя не узнать, я-то еле признал.

— Как думаешь, что шепнул Альфедр на ухо Ба́льдеру? Ты видел, он наклонился над телом и что-то прошептал ему.

— Ну ты и спросил! Так пойдешь?

— Нет, мне нечего там делать. На пирах от меня одни неприятности.

Здоровяк расхохотался как хорошей шутке.

Йормунганд постоял под набирающим силу дождем, плащ его промок насквозь и капюшон не защищал от влаги. Здоровяк, его знакомый, ушел пить поминальное вино и желать Ба́льдеру легкого пути в преисподнюю.

После недолгих раздумий, Йормунганд явился прямо к началу пира. Возле дальних столов уже толкались, будто люди сроду не ели. Альфедр сидел на своем месте, будто и не двигался с тех пор, как Йормунганд видел его годы назад. Глубокие морщины легли возле глаз. Его жена уже не пыталась скрыть седину, хоть и выглядела моложе супруга. Ньрд оставался все тем же. Ангаборда сидела по правую руку от Ньрда. Хоть они и не жили вместе, однако супругами по-прежнему являлись. Йормунганду на мгновение захотелось чтобы она взглянула на своего первенца, но за ее юбку держался другой маленький мальчик. И он сдержался.

Дождь все усиливался, и уже стена воды непрерывно извергалась с неба. Йормунганд сделал несколько шагов, едва не шлепнулся в размокшую грязь, ноги предательски заскользили, так что разбег вышел неуклюжий. Времени осталось всего ничего. Йормунганд бежал под потоками воды, стесняясь, взмахнул руками, чтобы удержать равновесие. Мир привычно вспыхнул и тут же погас, ощущение дрожащего золота теперь не задерживалось. Вода оставалась водой, пусть и тягучей. Она прошла сквозь его тело, прошила насквозь, подняла над землей, так что ноги беспомощно затрепыхались в воздухе. Но тут же тело выгнулось, голова запрокинулась кверху и Йормунганд взлетел, наплавляя движение вдоль нитей.

— Мама, мама, — маленький белокурый мальчик дернул маму за рукав, — Смотри, радуга!

— Да какая же радуга? — сказала Ангаборда, — Дождь как из ведра. Вот закончится и будет радуга.

— А он закончился, — мальчик высунулся из узкого окошка, — там только золото и радуга.

Ангаборда отложила вязание с колен. С возрастом она стала совсем сентиментальной.

— Ну и ну, — только сказала она.

Она увидела лишь золотой всполох, и сердце сжалось, будто опаленное дыханием дракона.