Олег Авраменко - Конноры и Хранители

Первые их поцелуи были нежными и ласковыми, а затем они целовались жадно, неистово, временами задыхаясь от недостатка воздуха. Кейт почувствовал во рту солоноватый привкус крови — своей или Джейн. Умом он понимал, что им надо немедленно остановиться, прекратить это безобразие, но страсть не желала прислушиваться к доводам рассудка. Они уже миновали точку возврата, разум отступил под натиском эмоций, и их неумолимо несло вперёд, всё глубже затягивая в пучину безумия.

Кейт подмял Джейн под себя, его руки скользнули вниз и задрали её рубашку выше талии. Их близость была бурной, стремительной, неистовой, как изнасилование, с тем только отличием, что Джейн не сопротивлялась, не протестовала, не отталкивала Кейта, а старалась слиться с ним воедино, стать его продолжением, неотъемлемой частью его естества. Она вскрикивала, стонала, всхлипывала, произносила его имя, называла его милым, родным и любимым, требовала не останавливаться и всё целовала, целовала его. А в момент кульминации их единения Джейн что было силы впилась зубами в плечо Кейта. Он испытал острую боль и бесконечное блаженство…

Потом они лежали, крепко обнявшись, не в силах оторваться друг от друга. Джейн зарылась лицом на его груди и тихо постанывала, а Кейт вдыхал тёрпкий аромат волос сестры и гладил её бедро. Но он быстро пришёл в себя, и его первоначальная эйфория уступила место стыду, ужасу перед содеянным, раскаянием за свой поступок.

— Что мы наделали, Джейн?! — в отчаянии произнёс Кейт. — Что мы наделали?…

— Мы занимались любовью, — ответила она. — Как когда-то.

Он отстранил её от себя и виновато проговорил:

— Прости меня, родная. Пожалуйста, прости. Я не…

— Молчи, — сказала Джейн и вновь прижалась к нему. — И не вини себя ни в чём. Это я всё устроила. Я сама так захотела. Я давно этого хотела. Всегда.

— О Боже, Джейн! Ты не соображаешь, что говоришь. Ты сильно переволновалась, ты много выпила…

— Я не пьяная, Кейт. Совсем не пьяная… хоть и много выпила. Просто вино и хорошая встряска придали мне решимости сделать то, что я давно хотела сделать — вернуться к тебе, снова стать твоей.

Она поднялась, стянула через голову ночную рубашку и предстала перед ним уже в полной наготе.

— Теперь это всё твоё, Кейт, — сказала Джейн. — И это, — она прикоснулась пальцами к губам. — И это, — погладила грудь и живот. — И это, — провела руками вдоль бёдер. — И, конечно же, это, — её ладонь скользнула по гладко выбритому лобку. — Я вся твоя, до последней частички.

Она вновь прильнула к нему. Потрясённый услышанным не меньше, чем происшедшим, Кейт совершенно онемел и даже не мог шевельнуться.

— Мне так хорошо с тобой, — продолжала она. — Мне ни с кем не было так хорошо, ни с одной девушкой.

Наконец к Кейту вернулся дар речи, и он ляпнул первое, что пришло ему в голову:

— Девушки не для тебя, Джейн. Тебе нужен мужчина.

— Да, мне нужен мужчина, — согласилась она. — Мне нужен ты.

— Но, Джейн…

— Молчи, Кейт, и слушай меня внимательно. — Голос её стал жёстким. — Ты прав: девушки не для меня. Я спала с ними тебе назло… и себе тоже. Я ненавидела тебя вовсе не за то, что ты соблазнил меня. Такое случается сплошь и рядом, а ты так искренне каялся, что я готова была простить тебе всё… почти всё. Одного я простить тебе не смогла: тогда ты не просто сделал меня женщиной — ты сделал меня своей женщиной. Ты понимаешь, Кейт? Своей! Именно за это я ненавидела и до сих пор ненавижу тебя. Потому что я люблю тебя больше всего на свете!

— О, Джейн!.. — простонал Кейт.

— По ночам я долго не могла уснуть, я вспоминала минуты нашей близости, я мечтала о тебе, я грезила, я бредила тобой… будь ты проклят! Я попыталась сойтись с одним парнем — уже тогда, в тринадцать лет! — но не смогла заставить себя даже поцеловаться с ним, хотя он мне очень нравился; об остальном я и не говорю. Потом было ещё несколько парней — с тем же самым успехом. В конце концов я увлеклась девушками. Они помогали мне забыться, их любовь отвлекала меня от мыслей о тебе, особенно хорошо мне было с Алисой, она просто прелесть… но ни она, ни другие не могли заменить мне мужчину. А для меня на всём свете существовал лишь один-единственный мужчина — ты, Кейт. Только ты. И никто другой.

— Боже мой! — прошептал Кейт. Впервые за много-много лет ему отчаянно хотелось заплакать. — Боже мой! Что делать?…

— Помнишь, чтó ты говорил три дня назад? Ты спрашивал, чем можешь искупить свою вину. Ты сказал, что согласен на всё.