Кристофер Сташефф - Чародей как еретик

«Напомню, напомню», — ответила ведьма. Роду показалось, что на том конце провода захихикали.

«Для начала они могут поселить монахов в одном из своих замков; этим Туан их никак не использует, а в народе могут подумать, что король создал свой собственный монастырь».

«Ты прирожденный интриган».

«Какие приятные вещи ты говоришь. И кстати, Их Величества могут попросить у лояльных лордов взаймы с десяток рыцарей, радость моя, и излишек солдат, если те окажутся у них под рукой».

«Это правильно, — мысли Гвен стали серьезнее. — Что еще им передать?»

«Только то, что я сказал в самом начале».

Мысли ведьмы чуть спутались.

«Что именно, мой господин? В начале было много мыслей…»

«Самое серьезное — зачем я им понадобился?»

Темнело. Король, одетый в крестьянскую рубаху и простой плащ, неторопливо шагал по городским улицам. Он привык к таким прогулкам «в люди», еще когда был всего лишь младшим сыном герцога, и даже теперь иногда тайно покидал замок, смешиваясь со своими подданными, особенно когда был озабочен вопросами, которые непосредственно могли затронуть народ. Правда, сейчас, когда архиепископ, кажется, объединился с чародеями, это было рискованно, и потому короля сопровождали еще двое крестьян, и один шел впереди — в кольчугах под рубахами, с мечами под плащами.

Король шел, прислушиваясь к обрывкам разговоров, останавливаясь у постоялых дворов, замедлял шаг, проходя мимо веселых компаний, беззаботно хохотавших, пуская по кругу бутылочку. Надо бы получше освещать улицы, подумал он, особенно узкие. Темнота — друг злодеев.

Внезапно Туан вскинул голову, прислушался. Неподалеку слышалась чья-то речь — громкая, внятная, выразительная — речь оратора, обращающегося к толпе. Это должно быть особенно интересно, оживился Туан, и пошел на голос.

Вскоре он вышел на небольшую треугольную площадь, открытое пространство меж трех больших домов. На фасаде одного висела вывеска постоялого двора. У коновязи переминалась с ноги на ногу лошадь, запряженная в телегу, вдоль стен тянулись несколько пустых прилавков, с которых завтра будут торговать местные крестьяне.

Напротив прилавков, на здоровенной бочке стоял монах, в коричневой рясе с капюшоном, подпоясанный черной веревкой. Из нагрудного кармашка выглядывала маленькая желтая рукоятка. Глаза короля расширились от удивления: он видел тайных проповедников и прежде, но ни разу в Раннимеде, и ни разу в одеждах ордена.

— Нас осаждают! — восклицал монах. — Кругом рыскают злые духи и мертвые встают из могил! Древние призраки просыпаются и устрашают нас! Кто же обрушил на нас эту напасть?

Туан навострил уши. Это было что-то новенькое и вполне злободневное. Он оперся о стену и приготовился внимательно слушать.

— Король! — ответил монах на свой вопрос, и Туан застыл. — Король — вот воплощение нашей страны, нашего народа! Каковы мы — вы и я, весь народ — таков и король! Король — вот воплощение всего доброго и праведного, что есть в нас!

Туан не мог с ним не согласиться. Что-то в голосе, в фигуре этого проповедника просто заставляло верить ему.

— Но если верно, что мы — это король, то так же верно, что король — это мы! — продолжал монах. — Если королю угрожают бароны, то наша земля в беде — но точно так же наша земля будет в беде, если король будет грозить баронам!

Туан начал понимать, куда клонит монах, и это ему не понравилось. Однако же в этих словах была своя толика истины, и толпа вокруг согласно зашумела.

— Но духи не станут устрашать короля по собственной воле! — воскликнул проповедник. — Нет, это он потревожил их покой!

Из толпы раздалось несколько одобрительных выкриков. Туану с неудовольствием пришлось признать, что он встретил родственную душу — оратора, столь же одаренного, как и сам Туан. Король оглянулся назад и прошептал несколько слов на ухо ближайшему из охранников. Тот кивнул и потихоньку начал проталкиваться сквозь толпу.

— Много столетий, — вещал монах, — Святая Церковь сдерживала духов! Сотни лет Церковь несла этой земле святость и умиротворение! И если сейчас призраки снова пробудились, что же тому виной?

Тут он сделал паузу, подождав, пока толпа не зашумит взволнованно, а потом ответил на свой вопрос:

— Король! Ибо он восстал против Церкви! Он внес раздор в души своих подданных! И как он поступил с подданными, так он поступает и со всей страной!

На этот раз он выдержал паузу побольше, дожидаясь, пока ропот не утихнет.