Кристофер Сташефф - Чародей как еретик

— Хорошо, хоть лето на дворе.

— Ой! — удивленно уставилась на него Корделия. — И не подумала бы спать на дворе зимой, папа!

— Я бы тоже, — кивнул Род. — Разожги огонь, ладно? Я сейчас вернусь.

И удалился, повинуясь зову природы.

Когда он вернулся, Корделия уже собрала небольшой костерок из хвороста и пристально уставилась на сухие ветки. Над ветками заклубился легкий дымок, потом вспыхнуло пламя. Корделия отвела взгляд от огня и весело посмотрел на отца.

— Костер горит, папа. Чем будем завтракать?

Кстати и потренируюсь, подумал Род. Его глаза уставились в пустоту, он сосредоточился на окружающих его мыслях. Червяк, еноты, олень… есть! Удравшая из деревни курица только что снесла еще два яйца. Род углубился в транс, чувствуя прилив псионической энергии, и стал усиленно представлять себе, что куриные яйца находятся здесь, а не там.

Легонько хлопнуло, и чародей почувствовал, как что-то легло в его ладони. Опустив глаза, Род увидел четыре белых, свежих куриных яйца.

Где-то неподалеку бывшая домашняя несушка с недоуменным квохом подскочила с гнезда и обалдело уставилась на пустое место.

Час спустя лудильщик и его дочка вошли в маленькую деревушку, не больше десятка домов, со звучным названием Гамлет [8] Hamlet — небольшая деревушка (англ.) (прим. перев.) (некий грустный принц, вероятно, страшно бы возмутился). Лица у них были развеселые, котелки и сковородки задорно бренчали, и оба старательно прислушивались к любым мыслям о летающих кастрюльках, призраках или просто других эсперах. Роду даже не потребовалось зазывать людей — оказалось, что все крестьяне собрались на клочке вытоптанной земли, служившем деревенской площадью, и о чем-то остервенело судачили.

— Папа… а разве они не должны быть в поле? — удивленно распахнула глаза Корделия.

— В такое время — должны, — кивнул Род. — Должно быть, что-то стряслось. Может быть, именно то, что мы ищем?

— Может быть, — Корделия посмотрела на толпу и тряхнула головой. — Не разберу ни одной отдельной мысли, папа. Все перепугалось.

— Ну ладно, придется вернуться к старомодным методам.

Род шагнул вперед и тронул одного из деревенских за плечо.

— Привет, селянин! Из-за чего такой базар?

— Ты что, не слышал? — крестьянин обернулся, увидел лудильщика и презрительно сморщил нос. — Как, лудильщик — и не слышал последних новостей? Ну, тогда я тебе расскажу! Архиепископ — аббат то есть, если ты и этого не знаешь — издал новый указ.

Род почувствовал, как защита сама собой окружает его, словно невидимым шаром.

— И чего он указал?

— Что каждый, кто не присягнет в верности Греймарийской Церкви, будет объявлен еретиком.

Корделия перепугано уставилась на мужика. Лицо Рода осталось неподвижным. Он только повторил:

— Еретиком.

— Угу, — кивнул крестьянин. — И будет отлучен.

Выделить чьи-то отдельные мысли у Рода получалось ничуть не лучше, чем у Корделии, но он хорошо чувствовал, как вокруг кипят эмоции — возбужденные, фанатичные, на пределе насилия.

— А вы все, стало быть, принадлежите к Греймарийской Церкви?

— Ага. Наш лорд, граф Флоренцо, повинуется своему лорду, герцогу ди Медичи, а тот заодно с архиепископом.

Теперь крестьянин уже беспокойно хмурился, до него наконец дошло, что рядом — чужаки. Толпившиеся вокруг заметили его мрачную рожу и тоже, покрутив головами, уставились на Рода с Корделией. В несколько минут вся деревня смолкла, не сводя глаз с двух незнакомцев. Корделия прижалась к отцу, чувствуя их враждебность.

Сквозь толпу протолкнулся широкоплечий, приземистый и нечесаный крестьянин.

— Я староста этой деревни, лудильщик. Отвечай, что ты за человек.

— Еретик, — просто ответил Род.

— Я думала, они тебя повесят, папа.

— Сожгут на костре, радость моя. Таково наказание за ересь. На мой взгляд, чересчур суровое.

— Слава Богу, что нас не сожгли!

— Естественно, мне не стоило вот так срываться. Хорошо, что какой-то хозяйке понадобился новый котел.

— Ага, и потом еще мальчишка-поваренок из замка, который принес столь нужную новость, — кивнула Корделия. — Как здорово, что повару в замке срочно потребовались два противня и сковорода! И кто бы мог подумать, что он купит их у еретика?

— Видишь ли, даже в таком отсталом обществе, прежде чем подходить к решению таких мелочей, как вопросы истинной веры, сначала заботятся о насущных делах. Но, вообще-то, это хорошо, что у нас нашелся повод улизнуть от них до того, как они решат вновь вернуться к религиозным дискуссиям.