Кристофер Сташефф: Маг менестрель

КРИСТОФЕР СТАШЕФ

МАГ МЕНЕСТРЕЛЬ

ПРОЛОГ

Высокий чалый жеребец задрал голову и заржал. Остальные лошади поспешили к дверцам своих стойл и повернули головы ко входу в конюшню, где появился Ачерезе, конюх, с мешком овса, перекинутым через плечо. На угрюмом лице конюха промелькнула улыбка. - Ну вот! - сказал он себе под нос. - Хоть эти рады меня видеть! - Отсыпав меру овса в кормушку на дверце стойла жеребца, он добавил: - Хоть вы едите хо рошо, приятели! - Он пошел по проходу и принялся насыпать зерно во все кормушки. - И одежка у вас славная, не то что у нас... - Ачерезе прикусил язык, вспомнив, что его сетования может услышать король или кто-нибудь из его колдунов. - Ну, что тут скажешь, - продолжил он, - все мы должны трудиться в этом мире, вот только кое-кому достается куда меньше, чем... Конюх опять прикусил язык. В это время он как раз насыпал овса коню в третьем стойле и уже собрался было выйти оттуда, как вдруг увидел на боку у коня сырую красную полосу. Он остановился и потрогал полосу пальцем. - Ну, вот, - вздохнул конюх, - и вы трудитесь, и работенка у вас потяжелее моей будет, верно? Так что уж извиняйте, дружки-приятели, что я вам нажаловался... -Тут конюх открыл дверцу, ведущую в четвертое стойло. - А ты, Фандальпи, ну ты, конечно, того... - И конюх остановился как вкопанный. Фандальпи прижался к задней стенке стойла, ноздри его были расширены и покраснели, белки глаз сверкали. - Ну, ты что, дружок, ты что... И тут Ачерезе увидел лежащее на полу тело. Несколько минут он не в силах был со страху пошевелить ни рукой, ни ногой. Стоял выпучив глаза - под стать жеребцу. Потом повернулся к дверце, но не успел сделать и шага, как колени у него подкосились: накатила новая волна страха. Что бы он теперь ни сделал бросился ли бежать или остался бы здесь, - он все равно, считай, погиб. Прав да, если бы он решился доложить кому следует, что в конюшне труп, он мог бы немного продлить свои дни. Гальтезе, помощник сенешаля, подтвердил бы, что Ачерезе получил мешок зерна всего несколько минут назад, - так что, может, его все-таки и не обвинят в смерти принца. Конюх бегом бросился по внутреннему двору в караульную комнату. Под ложечкой противно сосало от страха. Конечно, у него была возможность оправдаться, но речь ведь шла о наследнике престола, стало быть, возможность была очень и очень слабая. Король Маледикто рвал на себе волосы и в отчаянии вопил: - Какой проклятущий демон забрал у меня моего сына! Но все понимали, что демоны и вообще какие бы то ни было пособники Сатаны тут ни при чем. Тело не обгорело и не осквернено. По крайней мере своей преданностью Богу принц завоевал себе хоть это. Единственным знаком сатанизма был странный орнамент на рукоятке кинжала, пронзившего его грудь. Однако точно такие же кинжалы имелись у любого из колдунов короля и у многих стражников. Стало быть, всякий мог такой кинжал украсть, хотя это было и нелегко. - Глупый мальчишка! - причитал король. - Неужели ты думал, что твой Бог спасет тебя от адского клинка? Смотри теперь, чего ты добился всеми своими молитвами! Кто теперь унаследует мое королевство? Кто будет править, когда я умру? О нет, теперь я буду еще более предан Злу! Дьявол сохранит мне жизнь, сохранит хотя бы для того, чтобы я насаждал несчастье и отчаяние по всей земле! Ачерезе стоял в сандалиях на босу ногу и дрожал, понимая, кто сейчас главный кандидат на несчастье и отчаяние. И еще он с тоской вспоминал, как в свое время бушевал король, как угрожал сыну, как требовал, чтобы тот отказался от праведной жизни. Между тем именно принц был живым подтвержде нием, что Сатана продлит дни короля Маледикто, ибо только при жизни короля Латрурия могла устоять против волны доброты и набожности, исходивших от принца Касудо. - Кто у меня теперь остался? На кого ты меня покинул! - продолжал вопить король. - Остался у меня только внук, плакса и слюнтяй, совсем еще малыш, от горшка два вершка. О, я должен воспитать его в поклонении Сатане, иначе вся эта страна попадет под власть Добродетели! Но у него не хватало смелости признаться даже самому себе, что, если бы он дерзнул воспитать маленького принца Бонкорро иначе, Дьявол наказал бы его за это такими пытками, какие Ачерезе и присниться не могли. Король Маледикто содрогался от одной только мысли об этом. - Глупец! Трус! Слюнтяй! - рвал и метал король, проклиная мертвого сына на все лады, словно этим мог оживить его. В конце концов Ачерезе почудилось, что король неспроста так распинается.