Майкл Муркок - Древние тени

– А любовь?

– Недавно, кажется, ее возродили.

– Трудно поверить. За мной пытался ухаживать Доктор Волоспион. Одни ужимки и краснобайство, – Дафниш зажмурилась: в небе – одно рядом с другим – загорелись два солнца. Они слегка покачались, озаряя лужайку слепящим светом, потом устремились ввысь, быстро уменьшаясь в размерах, а затем и вовсе исчезли. Придя в себя, Дафниш продолжила:

– Как я сумела заметить, то, что вы зовете «любовью», всего лишь похоть, которая, в случае неудачи, выливается в ревность и озлобление, а от озлобления рукой подать до цинизма.

– По-вашему, мы циники?

Дафниш ответила не сразу, привлеченная громом аплодисментов. Оказалось, что поздравляли какого-то старца с окладистой бородой, вероятно, постановщика последнего номера.

– Я так думала, – сказала она.

– А сейчас?

– У меня складывается впечатление, Лорд Джеггед, что вы стараетесь примирить меня с Краем Времени. Я, пожалуй, не против унять свой пыл и отчасти согласиться с вашим образом жизни, если мы вернемся к проблеме, которая не дает мне покоя. Мой муж уже, наверное, тревожится за нас с сыном и с нетерпением ждет нашего возвращения. В Комитете, где я служу, тоже волнуются. Я хочу вернуться в свою эпоху, пусть непривлекательную, на ваш взгляд, но привычную и для меня, и для сына. Вы говорили, что возвращение в прошлое невозможно. Я с этим не смирилась и не смирюсь. Но нельзя ли сейчас передать в Арматьюс послание или появиться там хоть на секунду, чтобы дать знать, что я жива и здорова?

– Вы говорили, что стремитесь принести пользу обществу, – вмешался Ли Пао. – Если вы действительно заботитесь о других, вы не должны пускаться в новое путешествие, ибо такая попытка сопряжена со смертельным риском. Морфейл предупреждает: со временем шутки плохи. В лучшем случае вы вернетесь в прошлое, но лишь на какой-то миг. Вас даже не успеют заметить. Поток Времени понесет вашу машину обратно в будущее, и если только вы не погибнете, выбросит вас в любом из миллионов грядущих лет. Кто знает, в какой эпохе вы можете оказаться. Законы времени чрезвычайно суровы.

– Я не боюсь опасностей, – твердо сказала Дафниш. – Я готова рискнуть, но только…

– Одна, без сына, – мягко добавил Лорд Джеггед.

– В Арматьюсе учат самопожертвованию, но не рискуют детьми. Мы живем ради них.

На лужайку снова упала густая тень. Над головами зрителей в мерцающих облаках, лязгая, дребезжа и скрипя, казалось, наспех собранными частями и беспорядочно размахивая разновеликими крыльями, проплывал огромный корабль, построенный из слоновой кости.

– Впечатляющее завершение праздника, – невозмутимо сказал Лорд Джеггед.

До сих пор ваш рассказчик выступал добросовестным хроникером того, что ему довелось услышать из уст путешественников во времени, с которыми ему посчастливилось побеседовать. Однако теперь, чтобы придать динамизм повествованию, автор считает полезным лишь вкратце остановиться на эпизодах, которые предшествовали куда более интересным и драматичным событиям.

Скажем также, что нет нужды подробно описывать чувства Дафниш, ибо переживания путешественников во времени хорошо известны читателю по другим сказаниям и легендам. Отметим только одно: она примирилась с эффектом Морфейла. Время выбросило Дафниш в самодовольную цивилизацию на милость людей, воспринявших ее всего лишь как экзотическое забавное существо. Она пыталась постоять за себя, но ее внутренний мир не находил понимания у купавшихся в роскоши наследников безмерных богатств, накопленных человечеством. Для обитателей Края Времени горе являлось простым жеманством, а смятение – стародавним понятием, смысл которого был безвозвратно утерян. Они уделяли Дафниш внимание, пока находили ее забавной, а привыкнув, почти не замечали ее, находя новые развлечения. Обитатели Края Времени даже не подозревали о том, что поступают жестоко. Они беспечно забавлялись несчастными существами, заброшенными в их мир, уподобляясь наевшемуся коту, играющему с пойманной мышью. Страдание им было неведомо, а те, кто выдавал себя за страдальцев, на самом деле лишь рисовались.

Дафниш было не до притворства. Она страдала по-настоящему, хотя не смела признаться в этом даже себе. Более всего ее беспокоила судьба сына. В Арматьюсе регулировали рождаемость, и Дафниш полжизни зарабатывала на право иметь ребенка. Шестьдесят лет она мечтала о том, чтобы скорее наступило время, когда сына возведут в статус взрослого, и он займет ее место. Забирая его в опасное путешествие, она искренне полагала, что поможет Снафлзу отличиться и тем самым приблизит это событие. Однако все пошло прахом. Ее планы оказались разрушенными, а служить чуждому ей мирку она не хотела, да и хорошо понимала, что в ее услугах попросту не нуждаются. Поселившись во дворце Лорда Джеггеда Канари, она то впадала в отчаяние, то строила планы бегства, оставаясь неизменной в одном: отвергала любые соблазны, следуя своим моральным устоям. Поблажки делала только сыну, допуская приемлемую вольность в одежде и разборчивость за столом.