Далин Андреевич - Зеленая кровь

Откуда у нас тут чужой зверь? С ума сойти, как интересно.

Рамон принюхался. Нос Старшей Ипостаси не хотел расширяться, как полагается, но уж такой удивительный и сильный запах Рамон разнюхал на все сто. Зверь был еще тут. В саду был.

Рамон перемахнул через калитку прежде, чем мама успела на него гавкнуть. Сам знаю, что собакам в сад нельзя. Но я же в Старшей Ипостаси, все-таки. И потом – я еще щенок. Я ничего не понимаю. Я маленький. Хозяева вот, к примеру, не сердятся. Улыбаются. Значит, можно.

Так, в случае чего, и скажу. И потом – надо же на зверя посмотреть. В жизни такого не нюхал.

Чужак, оказывается, тоже был в Старшей Ипостаси: для разговора удобно, а что он за зверь – непонятно. И он оказался не старше Рамона. И он сидел на траве в тени и жевал веточку.

Тогда Рамон принялся его разглядывать. Сущая невидаль.

А чужак не испугался – тоже стал разглядывать Рамона, будто Рамон невесть какое диво. Чужак был худенький и бледный, с длинной шеей, с длинными ногами, с вытянутым личиком, которое портили выдающиеся скулы, крупный горбатый нос и тяжелый подбородок, а украшали девчоночьи темные глаза в длинных загнутых ресницах. И его русые волосы лежали на плечах гривкой – как ему только мама позволяет? Так его блохи съедят… И потом, шкура у чужака была странная – куртка в бахроме, штаны в бахроме. А на ногах – высокие сапоги, с каблуками. Почти у всех зверей, которых Рамон видел, в Старшей Ипостаси на ногах получаются мягкие такие мокасины – у собак гладкие, у кошек мохнатые. Разве что у коз сапоги, но чтоб такие…

Рамон подошел, чтобы его обнюхать. Чужак возражать не стал, но сам не нюхался особенно и вообще был жутко церемонный, был какой-то медленный для настоящего щенка, что ли… А пахло от него совсем не щенком. Каким-то чудным существом – и что, кошкой?! Ой, правда – кошкой! Ну-ка, ну-ка – так и есть: и шея, и за ушами кошкой пахнет. Кошка ему уши вылизывала! Обалдеть!

– Ты что, кошкин сын, что ли? – удивился Рамон. – Вот уж не похож на котенка!

Чужак пожал плечами.

– Я и не котенок, – сказал он. – Просто тетя Манефа со мной дружит. Она меня кормила.

Ишь, как он про кошку, подумал Рамон. Кошка его кормила. Нет, до щенка ему далеко.

– От тебя еще молоком пахнет, – сказал Рамон высокомерно. – Ты чего, молоко пьешь? Ты маленький?

– Пью, – голос у чужака был спокойный, но не такой кроткий, как выражение лица. – Меня Хольвин угостил. А ты бы не стал?

– Стал бы, – сознался Рамон. – Вкусно. А почему у тебя затылок молоком пахнет? Ты что, голову, что ли, туда макал?

– Нет, – сказал чужак. – Не макал. Я не знаю, почему. Что у тебя за манера так обнюхиваться? Что ты так узнаёшь?

– Все, – Рамон опять почувствовал себя круче и старше. – Я, например, знаю, почему ты такой тощий. Ты мяса давно не ел. От тебя совсем мясом не пахнет. И кровью… почти не пахнет. Только чуть-чуть… и странно как-то. Тебя чего, ранили?

– Это не меня, – сказал чужак грустно.

– Лучше бы Хозяин тебе мяса дал, – сказал Рамон.

– Я мяса не ем, – сказал чужак.

Рамон поразился так, что еще раз хорошенько чужака обнюхал. Просто для проверки – ведь наверняка врет. Не может настоящий зверь жить без мяса. Ноги протянешь.

Не козел же он, в конце концов! Вот уж чем от него точно не пахло – знаем мы, как пахнут козлята…

А чужак отстранялся и косился, будто ему не нравилось, что его нюхают. И мясом от него вообще не пахло.

– Что же ты ешь? – спросил Рамон, склонив голову на бок. – Одно молоко, что ли? Как сосунок? Или – одну траву, что ли?

– Нет. Вот еще. Я ем веточки.

– В смысле – грызешь?

– Ну, в смысле – сначала грызу, а потом съедаю. Ты мясо тоже сначала грызешь?

– Кости… но веточки… Ты что, хочешь сказать, что ты палки глотаешь?!

– Веточки, а не палки, – теперь у чужака сделался снисходительный вид. Рамон понял, почему: потому что Рамон никак не возьмет в толк то, что этот тип считает простой вещью. – Самые вкусные – ивовые. Молоденькие. Еще вот ольха… или, знаешь, свежие сосновые иголки, еще светленькие… а еще – вот это дерево. Яблоня.

Самое дикое, подумал Рамон, что не похоже на вранье. Так можно говорить только о еде. Но ведь невозможно…

– Как можно сосну грызть?! – пробормотал он потрясенно. – Она же колется! В нос! И горькая!

Чужак пожал плечами.

– Я же не спрашиваю, как можно мясо есть, – сказал он безумную вещь. – Мертвое. Вонючее. В крови. Которое раньше было живое.

У него на секундочку сделался такой неприязненный вид, что Рамон зарычал.