Далин Андреевич: Зеленая кровь

Конечно, ноздри до самой гортани, как всегда в таких случаях, огнем горели, но разум был ясен, а сердце наполняла та отвага и рассчитанная ненависть, к которой Рамон уже привык во время операций по зачистке.

Вот коту было плохо.

Кот забился в угол и сжался в комочек, шипя, обхватив голову руками. Когда Рамон это увидел, внутри него загорелась настоящая ярость. Он даже перекидываться не стал: встал в полный рост, скрестил руки на груди, изобразил, как смог, человеческое брезгливое презрение, чтобы мертвяк лучше понял. Стал ждать – и ждал не больше минуты.

Подошедший мертвяк был подтянутый и холеный. На отличный костюм он небрежно накинул синий рабочий халат – как плащ. На доведение трупной своей морды до светского лоска, вероятно, целое состояние потратил, так люди говорят, когда имеют в виду, что очень много денег заплачено. Несколько людей из обслуживающего персонала, чей запах за вонью мертвого Рамон почти не заметил, смотрели на тварь почтительно и подобострастно, как люди смотрят на начальство.

Люди – как всегда, подумал Рамон. Им и в голову не приходит, что их босс уже давно без души. Они не чуют. Люди ничего не чуют. Им вся эта парфюмерия, химия, жвачки, одеколончики нюх отбивают начисто. И что глаза у трупа пустые и мутные – люди тоже не видят. А после работы у них голова болит или подташнивает, или раздражает все вокруг – но они думают, что это от пива или от дурной погоды. Так что мертвяк может ими питаться совершенно безнаказанно. Люди вообще не замечают, когда их убивают медленно.

Для них он – специалист по дрессировке двоесущных, не иначе. Они думают, мы его слушаемся. Они же, как говорит Тео, "простые люди". А для многих "простых людей" мы – оборотни, монстры, зеленая кровь, хотя кровь у нас такая же красная, как у них самих, а говорится это так, для красного словца. Как про аристократов говорят "голубая кровь" – неправда, но красиво. Так вот, мы – оборотни, Хозяева – ведьмаки, чуть ли не лесные демоны в них вселились, посредники – фанатики и дураки, зато мертвяки – отличные ребята, свои в доску и всегда при деньгах. Смешно, но факт наличия денег в чужом кармане, даже если этими деньгами не собираются делиться, вызывает у многих людей уважение.

А Служба Безопасности, СБ – это хуже жандармерии, сволочи, которые мешают умным мужикам дела делать, измываются над невинными почем зря, в чужую жизнь лезут и со всякой нечистью возятся. Жандармы, те, по их мнению, все-таки арестовывают за дело, а ликвидаторы из Безопасности – просто так. Для развлечения. К тому же часто убивают без суда – вообще кошмар. А я – эта самая нечисть у ликвидаторов на побегушках. Простые люди верят в нечисть.

Но их босс вовсе не нечисть. Он деньги платит. И ничего плохого как будто не делает. Они даже экспертам не поверят – какой же он мертвяк, если у него сердце бьется и руки теплые и все такое! Для людей же гнилая душа не пахнет… Многие люди даже думают, что "мертвяк" – это просто ругательство. Что на самом деле нельзя дышать и ходить без души. Не могут в это поверить, потому что не чувствуют…

Все это промелькнуло в голове Рамона за какой-то миг – и он встретился взглядом с мертвяком. Тянущая боль волной прошла вдоль позвоночника, и сердце заныло.

– Ишь ты, – мертвяк растянул губы в стороны, изображая человеческую улыбку. – Это, значит, тот самый пес, да, Ник?

Ник, мужик громадный, с красной небритой мордой и брюхом, какое из всех тварей земных бывает только у людей и только от пива, загоготал и радостно сообщил:

– Точно, господин Битер. Шлялся вокруг комплекса, все вынюхивал, ребята его подстрелили и сюда привезли. Породистый, стерва. Не боится, смотрите-ка…

Мертвяк окинул Рамона оценивающим взглядом.

– Ах ты, какая славная собачка… Скажи ребятам, Ник – даю им по полкуска премии и ставлю по бутылке. Он, действительно, породистый… породистая ищейка эсбэшная… Сегодня вечером выставим против него Рыжую, смешно будет. Ты его… покорми, не забудь, – распорядился он, не торопясь. Люди вокруг него расплылись в улыбочках.

Я тебя порву, подумал Рамон. Как тряпку, в клочья порву, видит Небо. И ты больше никогда не встанешь – знаешь, что не встанешь, сам боишься. Потому и ненавидишь нас, что боишься. Потому и мучаешь. Понимаешь, что никакой кол, нож, разрывная пуля ликвидатора или могильный заступ так чисто, как наши клыки, тебя не уложит.

Он чуть не высказал все это вслух – но вспомнил слова кота: "Молчи, молчи, молчи", – и промолчал, только показал клыки и стиснул кулаки, врезав когти в ладони.