Валентин Маслюков - Побег

— Если бы ты действительно любила меня, как говоришь, — начал вдруг Любомир обыденным мужским голосом, и эта перемена ясно свидетельствовала, что гугнивый лепет не мешал государю понимать суть дела достаточно трезво. — Если бы ты и вправду любила меня… ты дала бы мне сейчас хороший совет…

Любомир замолчал, словно ожидая, что Милица спросит: какой. Но она не спросила.

— Знаешь какой? — вынужден был продолжать он после паузы. — Любомир, наступили трудные времена. Нам не выкрутиться, если мы с тобой не придумаем чего-нибудь совсем необыкновенного… Ты следишь?

Милица не откликнулась. Что-то такое в не совсем уверенном и одновременно развязном голосе Любомира ей не нравилось. Никому это не могло нравиться. Еще вчера, в прошлой жизни, Нута многого бы не поняла и не заподозрила, но сейчас она наперед знала, что услышит какую-то особую гадость. Нута понимала не все, но и того, что понимала, хватало. Она испытывала тошнотворное отвращение к каждому звуку и слову, они доставляли ей мучения, отзывались болезненным стуком сердца.

— Почему бы нам с тобой не обойти эту поганку хитростью, ты бы сказала… Да? Если силой ее не взять… — Он все еще не решался произнести главного. Но Милица молчала, не помогая ему. — Возьми ты бесстыжую девчонку в жены. Тогда она не сможет причинить нам никакого вреда. Даже наоборот… Может, это и не доставило бы мне большого удовольствия… Эта девчонка… Но сама же ты говоришь, что… Представь себе, она из рыбачек. Руки в мозолях. На веслах сидела… Но с другой стороны, как ты говоришь, Сорокон. Угроза. Мы могли бы объявить тебя вдовствующей государыней со всеми правами и… и преимуществами. Государыней-матерью, то есть я хочу сказать. С участием в думе. Тщеславная девчонка красовалась бы, а ты бы правила. Мы бы выделили тебе в удельное владение Крулевец. Это древняя столица Могутов как-никак. Право слово… В конце концов… мы бы жили втроем. Княжеская постель широкая.

Наконец, Любомир запнулся столь основательно, что замолк. Он все сказал — все, что можно, и даже больше того, что можно.

И вот, в настоявшейся тишине пало первое слово Милицы. Государыня заговорила со сдержанностью, которая указывала на обуревавшие ее чувства.

— Поздно, Любаша. Ты хорошо придумал, но место занято. Золотинка положила глаз на наследника. Из вас двоих она выбрала того, кто моложе.

— Ты думаешь? — удрученно отозвался Любомир. Похоже, великому государю жаль было расставаться со счастливо осенившим его замыслом. Неоспоримые преимущества этого замысла были видны ему и теперь.

— Тут и думать нечего, они обойдутся без тебя. Юлий без памяти в нее втюрился. Это началось еще в Колобжеге…

— Вот как? Я не знал, — жалко пробормотал Любомир.

— Нуты еще в помине не было, а у них уже узелок завязался. Крепко завязался, Любаша, крепко, тебе не распутать.

— Нута — законная жена. Принцесса, получается.

— Много вы, кобели, обращаете внимания на законных жен! — огрызнулась Милица. — Сегодня — Нута, завтра — Золотинка. Насчет закона не беспокойся: завтра он женится на Золотинке. Думаю, уже женился. Этой ночью.

Словно избитые в кровь, щеки Нуты горели.

— Ты думаешь?

— А кто его остановит? Мессалонский цыпленок?

Нута поднялась, понимая только одно: нужно явиться перед ними… явиться, иначе это не кончится никогда… Ноги отказали ей. Очутившись у открытой двери, она ухватилась за косяк и увидела ухоженную, расчесанную Милицу в кресле, а у коленей ее полураздетого государя. Домашний беспорядок в одежде, красноречиво разбросанные по ковру кафтан, шляпа, перевязь с мечом. Но поразила Нуту Милица. Прелестная молодая женщина, слегка омраченная заботами. Ведьма исчезла, словно ее и в помине не было.

Любомир и Милица уставились на принцессу в большем или меньшем удивлении. Милица в меньшем. Гораздо меньшем. Но все же она не сразу нашлась и ничего не успела сказать, когда в непреодолимом отвращении молодая женщина отшатнулась и закрыла дверь.

— Ах да! Это Нута! — повернулась Милица к Любомиру. — Прилегла отдохнуть и заснула. Там, у меня… за стеной.

Дурман от неведомого снадобья, которым опоила ее ведьма, еще кружил голову, но сердце стучало ритмично и сильно. Судорожно оглянувшись, Нута бросилась к окну и одним движением подняла раму. Понадобилось несколько мгновений, чтобы выбраться на подоконник и глянуть вниз: по дороге катилась под визгливый скрип тормозов высокая крытая парусиной кибитка и шагали дальше или ближе несколько ничего не замечавших над собой путников.