Валентин Маслюков - Любовь

Достойно удивления в самом деле, что правление Юлия и Золотинки, двух мудрых и человечных государей, которые много переменили к лучшему в Словании, которые положили первые начала народоправства, это правление проходило под знаком неслыханных бедствий и беспрерывных войн с Черным лесом — ведь именно Слования, что бы там ни говорили мессалонские, джунгарские, амдоские летописцы, приняла на себя главный удар черной мрази, которая грозила затопить мир. И все же эта тяжелая эпоха осталась в народной памяти как век исполинов, век великих помыслов и великих свершений. Великое время призвало на арену истории подлинно великих государей.

Что же до прочего, то нужно сказать, что великое время, так же как всякое другое, оставляет достаточно простора для глупостей и для смеха, для маленьких надежд, маленького счастья и большого горя — для всего на свете!

Зимка Чепчугова дурно кончила. Старый Чепчуг напрасно уговаривал дочь оставить столицу с ее тяжелыми для Зимки воспоминаниями и возвратиться в мирный Колобжег. Для Зимки это было уже невозможно — отравленная прошлым, испытав самые сильные страсти и впечатления у начала жизни, молодая, здоровая, красивая женщина чувствовала себя конченным человеком, простое счастье: дети, семья, очаг, тихий вечер — было ей непонятно и отвратительно. Напрасно промучавшись с непочтительной, грубой дочерью около года, Чепчуг Яря уехал на родину, к своим больным, а Зимка продолжала шляться по кабакам, где оживала под действием получарки вина и страшным шепотом с подмигиваниями и экивоками рассказывала собутыльникам о тайнах великокняжеского двора, свидетелем которых кое-кто, возможно, и сам был.

Зимка спилась и очень быстро, за несколько лет. Однажды рано поутру ее нашли в канаве избитой, истерзанной и бездыханной. Праздные языки злословили, что Зимка убита по приказу государыни Золотинки. Но мы точно знаем и ручаемся, что это чудовищная и нелепая клевета. С другой стороны, опять же, толковали, что Золотинка выказала в отношении стародавней колобжегской подруги такое коварство и изощренную хитрость, какие и на ум не взойдут тем, кто видит повсюду грубое насилие. Золотинка намеренно направила несчастную женщину по пути пьянства, ввергла ее в ничтожество, чтобы нравственно уничтожить тем самым уже поверженную соперницу.

В последнем случае, увы! как это чаще всего бывает, ложь и правда мешались в ядовитом соотношении, какое из простой одинарной лжи производит ложь сугубую. Деньги у Зимки, и в самом деле, водились. Она никогда не признавалась, откуда они берутся, но говаривала зато, что деньги для нее мусор, тьфу! И подтверждала это делом, швыряя в кабатчика золотом. Это было. Известно также, и совершенно достоверно, что Зимка не раз и не два встречалась с государыней Золотинкой. Золотинка же, теперь мы можем это сказать, с достохвальным красноречием уговаривала незадачливую соперницу бросить пить и упражняла на ней свои волшебные приемы в расчете пробудить в Зимкиной душе мир, равновесие, любовь к цветам, детям и наслаждение утренней свежестью. Золотинка обещала Зимке всяческую помощь и содействие в любом благоразумном деле (исключая, разумеется, сближение с Юлием) или замужестве. Кончались эти задушевные разговоры всегда одинаково: обе женщины навзрыд плакали, обнимались, а потом Зимка уходила, забрав тяжелый кошель с золотом, и давала страшный зарок покончить с прошлым.

Но, может быть только, они по-разному понимали прошлое — в этом все дело. Золотинка понимала под прошлым пьянство, а Зимка нечто другое. Наверное, тут Золотинка и переоценила свои силы: замечено было, что после этих встреч Зимка пила особенно яростно и безудержно, а, напившись, с изуверским бесстыдством поносила слованскую государыню самыми грязными, матерными словами. Запойные припадки сразу после раскаяния имели, между прочим, еще и ту подоплеку, что Золотинка всякий раз возвращала Зимке потраченное пьянством здоровье, не отпускала ее от себя, не залечив синяки и ушибы, расслабленное водкой нутро и даже один раз проломленный череп. (Это оказалась старая подживающая трещина, о наличии которой Зимка даже и не подозревала, хотя и отмечала как-то, что голова «после вчерашнего» гудит особенно тяжко — трещит.) Так что излеченная, обновленная телесно и духовно Зимка принималась за старое с обновленной страстью… и возвращалась к Золотинке не прежде, чем снова начинала ощущать себя побитой, охромевшей собакой… Раз от разу, надо сказать, лечение давалось Золотинке все хуже, она примечала у Зимки признаки необратимого разрушения. И, в конце концов, волшебство обнаружило свое бессилие перед пьянством.