Дмитрий Глуховский - Дневник учёного. Предыстория к мультфильму «9»

Одному Создателю известно, в который раз подряд я начинаю писать этот дневник. Начинаю всегда, когда мне кажется, что результат близок…

И каждый раз, когда все с треском проваливается, я сжигаю свои записи. Зачем сохранять для истории свои ошибки? Я хотел бы, чтобы в будущем, если мне все же суждено добиться своего, потомки думали, что я их никогда не совершал. Пусть лучше считают меня гением, которого при рождении поцеловал ангел, чем усидчивой посредственностью.

Зачем я это пишу? Да потому что почти уверен, что и на этот раз ничего не выйдет. Черт возьми, я посвятил этому делу всю свою жизнь, все шестьдесят пять лет! Мне не надо было ничего другого, и если бы я не встретил Аврору — на исходе пятого десятка! — то так, наверное, никогда и не женился бы.

Продолжение собственной жизни никогда не волновало меня так, как создание жизни искусственной. Сейчас, когда я смотрю, как играют мои маленькие сыновья, похожие друг на друга как две капли воды, я думаю, каким был идиотом все эти годы. Вот оно, решение! Вот я и создал новую жизнь! Совершил то, к чему стремился десятилетия. И для этого не надо было рождаться гением…

Как странно, что именно сейчас, когда я обрел покой и любовь, судьба вдруг сжалилась надо мной. Или это снова ловушка? Очередное обещание, которое она опять откажется выполнять?

Я боюсь спугнуть ее. Но мне кажется… Кажется, что я, как никогда до сих пор, близок к победе.

Я скоро создам искусственный разум. Зажгу в металле огонь искусственной жизни.

А если нет… Что ж, тогда я вырву и сожгу эти листы, как вырывал и сжигал их уже десятки раз.

Между вычислительной машиной и искусственным разумом — огромная пропасть. Можно обучить машину выполнению разных команд, научить ее отвечать на вопросы, даже распознавать шутки и включать звукозапись смеха.

Несведущие люди будут удивляться, аплодировать и восклицать: «Боже, да она совсем как живая!». «Совсем как», вот именно! Но я-то знаю, что это просто-напросто программа. Если переменная X равна такому-то значению, то переменная Y равна такому-то. Если яркость света на улице больше определенного уровня, надо включить запись слов «Доброе утро, Профессор!».

Но, черт возьми, это не то же самое, что «Доброе утро, папочка!», которое, зевая, говорит тебе твой трехлетний сынишка: заспанный, теплый, трущий глаза и устраивающийся у тебя на коленях, когда ты пьешь кофе на кухне…

А я всегда хотел найти волшебную формулу, которая оживила бы железо! По-настоящему оживила бы его!

Я думал, что мне нужно просто создать безграничную механическую память и вложить в нее все свои знания о мире. Или все знания, способные уместиться в тридцатитомную энциклопедию. А потом связать эти отдельные блоки информации в единое целое логическими цепями. Ведь именно так устроен человеческий разум… Ведь так?

Эта работа оказалась куда более сложной, чем я думал. И дорогой. В Институте, который оплачивал мои исследования, все закончилось неизбежным разговором с директором.

Он сказал, что уже пятнадцать лет финансирует мои разработки, и до сих пор не видит никаких результатов. Я ответил ему, что отдал этой работе все годы, с тех пор, как в одиннадцать лет потерял любимое существо и понял, до чего хрупко и ненадежно наше тело.

Директору было наплевать. Его терпение было на исходе. Те деньги, которые он расходовал на мои исследования, он мог вложить в разработку новых пулеметов. Времена были тревожные, и в министерстве от него ждали именно этого. Его можно было понять: с пулеметами результат работы куда очевиднее, чем с искусственным разумом.

Наш любимый Канцлер тогда как раз развязал очередную маленькую победоносную войну. Войска увязли на Западном фронте, и каждый день серые, как мыши, почтальоны рассовывали по ящикам газеты с победными заголовками и треугольные конверты солдатских похоронок. У страны не было денег на фундаментальную науку. Только на прикладные исследования.

Меня лишили финансирования, ставки и принудили уйти из Института. Следующие пять лет я тратил все, что сумел скопить за всю жизнь, чтобы моя работа не останавливалась. Я пытался разжечь разум в железе в маленькой лаборатории в подвале моего собственного дома.

Моя юная ассистентка уволилась из Института вслед за мной. Сказала, что влюблена в мои исследования и готова работать бесплатно. Ах, Аврора! Ты была влюблена не в машину, а в того, кто пытался ее одушевить… А я тогда был слишком занят, чтобы отдавать себе в этом отчет. Ты схитрила, проказница… Чем я, старик, понравился тебе, красавице, лучшей на курсе? Думала ли ты, через что тебе придется пройти?