Юлия Остапенко - Книга страха

Была среди этого сборища плохих актёров, известных адвокатов, модных пластических хирургов и журналистов из бульварных газет одна личность, невольно привлекавшая взгляд. Это была женщина лет шестидесяти — Эми заметила её потому, что она была самой старшей среди собрания довольно молодых людей, и ещё потому, что она была лучше всех одета. На ней был элегантный брючный костюм из бледно-розового атласа с пепельным отливом, приглушавшим легкомысленный оттенок ткани. Фигура у пожилой леди была удивительно хороша, особенно ноги, длинные и стройные, как у юной девушки — вернее, такая иллюзия создавалась грамотным кроем штанин. Туалет дополняли туфли и сумочка от «Армани», а также шляпка с устрашающих размеров полями, с которых свисала короткая вуаль, прикрывавшая верхнюю часть лица. Из-под вуали виднелась сигара, время от времени уступавшая место клубам сероватого дыма, вылетавшим изо рта леди, когда та удостаивала ответа обращавшихся к ней людей. Эми обратила внимание, что говорили с ней в основном мужчины, из женщин к ней подошла только хозяйка вечеринки. И такой восторг, такое раболепие сквозило в движениях каждого, кто приближался к этой удивительной фигуре; что Эми, не выдержав, нашла Глена и спросила его, что это за особа.

— О, — сказал Глен, скривившись. — Ты разве не знаешь? Это её величество королева, собственной персоной.

— Великобритании? — с изумлением посмотрев на него, спросила Эми.

Глен расхохотался:

— Круче, малышка! Королева мыла и стирального порошка. Адель Симмонс. Её компания стоит дороже Великобритании, Шотландии и Уэльса, вместе взятых. Каждый раз, когда ты моешь голову, она получает с этого доллар.

— Она очень себя ценит, да?

— Ещё бы. Держись лучше от неё подальше, а то заморозит.

Эми кивнула, принимая совет. Она, впрочем, и до того не собиралась подходить — с первого взгляда было ясно, что Адель Симмонс из тех людей, кто считает ничтожными червями всех существ, не обладающих годовым доходом, сопоставимым с их собственным. Эми смотрела с минуту, как её величество снисходительно качает полями шляпы в направлении очередного почитателя, и отвернулась, окончательно потеряв к происходящему интерес.

Не похоже было, что ей удастся незаметно сбежать до того, как гости начнут расходиться. Было уже далеко за полночь; и в зале, крытом огромной стеклянной крышей, становилось жарко и душно. По периметру крыши шла открытая терраса, под которой разверзались мили и мили ночного Манхэттена. Эми поставила бокал с недопитым шампанским на столик и вышла на террасу, беззвучно прикрыв за собой стеклянную дверь.

Порыв холодного ночного ветра рванул её шаль, и Эми, инстинктивно ухватив руками шёлковые кисти, порадовалась, что взяла её с собой. Стояло лето, однако ночь выдалась зябкой и пасмурной — чёрное беззвёздное небо казалось пустым, и единственным источником света был город, залитый огнями, волнами расходящимися от ног Эми до самого горизонта.

— Отвратительная ночь.

Широкие поля с короткой сеткой вуали качнулись рядом с её головой, и Эми слегка вздрогнула. Надо же, она не думала, что эта женщина так высока ростом. Морщинистая белая рука с мутно поблескивающими на пальцах бриллиантами поднялась к губам и прихватила сигару твёрдым и жёстким движением. Потом плотно сжатые губы разомкнулись, и из них вылетело облачко дыма.

— Отвратительная, — повторила Адель Симмонс, глядя на океан огней. — Ни звёздочки на небе. Сплошной неон. Если бы всё это разом погасло, мы бы остались в кромешной темноте. Но и тот свет, что мы видим, — он лишь потому, что ребята на электростанции добросовестно отрабатывают смену Всё делают люди, всё подгоняют под себя. Ничего настоящего в этом мире уже не осталось.

Голос у неё был низкий и хрипловатый — сложно было судить, от природы или потому, что она слишком злоупотребляет кубинскими сигарами. Но было что-то в этом голосе, от чего Эми с лёгкостью представила себе, как тридцать лет назад мужчины падали перед этой женщиной на колени, а может быть, падают и до сих пор.

Хотя ведь перед Эмили Роуз они падали тоже — после того, как били её кулаком по лицу.

За ещё одним серым облачком последовал лёгкий вздох, после чего Адель Симмонс, королева мыла и стирального порошка, повернула к Эми голову и посмотрела ей в глаза — прямым, пронзительным взглядом из-под вуали. Глаза у неё были чёрные и блестящие, и это был не тот неживой лаковый блеск, которым отливали взгляды финансовых воротил в этом лучшем городе на земле.