Билли-Боб Торрентон: Золотая рыбка в мутной воде [СИ]

Найденный на самом дне мешка увесистый кожаный футляр озадачивает меня еще больше. Внутри него снова монеты, но исключительно золотые и серебряные, причем уложенные в два слоя аккуратно завернутыми в пергамент столбиками. И эти деньги явно предназначались отнюдь не на дорожные расходы — навскидку их вполне хватит на приличный домик на окраине какого-нибудь крупного города и несколько лет не слишком бурной жизни. В нижнем слое прячется похожий на эти бумажные столбики мешочек, сшитый из какого-то странного материала черного цвета. Внутри него тоже монеты — но совершенно не похожие на обнаруженные мной до этого. И друг от друга они отличаются еще больше — двух одинаковых в мешочке не нашлось. Коллекция, что ли? И ведь почему-то я не сомневаюсь, что это мои монеты, хотя не помню, откуда они у меня.

Ни одного ответа, лишь новые вопросы. Мысли перескакивают к другой непонятке, пожалуй, даже более загадочной. Одежда-то на мне совершенно сухая, без малейших признаков сырости. То есть, вряд ли я провел ночь на этом песке — скорее, не больше часа, судя по свежести ветерка. Но почему тогда вокруг места, где я проснулся (очнулся?), нет даже намека на следы. А ведь песчаная полоса вдоль берега тянет на полноценный пляж — настолько она широкая и длинная. Вариант с лодкой я после некоторых колебаний исключаю — песок со стороны воды выглядит таким же нетронутым, как и с любой другой стороны. Нет, понятно, что на нем не будет четких отпечатков обуви, звериных лап или чего еще, но… Не по воздуху же я сюда попал. Хотя странно, что очнулся в самом центре песчаного пятна — словно кто-то тщательно прицеливался, прежде чем меня сюда уложить…

Признаков человеческого жилья и даже просто присутствия в пределах видимости никаких, еды в мешке от силы на неделю, а на одной рыбе долго не протянуть. Ведь сейчас явно начало лета — а значит, в лесу нет ни ягод, ни грибов. Что касается местного зверья, то на него рассчитывать пока не стоит — еще неизвестно, кто на кого будет охотиться.

Надо уходить. Но куда? Я смотрю на маячивший на другом берегу разрыв в высокой стене деревьев. Ответ напрашивается сам собой.

Поскольку перейти озеро по прямой, словно посуху, я не мог, пришлось идти в обход. К краю прогала вышел уже в сумерках. Моим пристанищем на ночь стало старое дерево, ствол которого имел удобную развилку на высоте в три человеческих роста. Крупный хищник, если тут есть такие, туда не доберется, а с мелочью мы как-нибудь договоримся.

Закрыв глаза, слушаю шорохи ночного леса, но в этих звуках нет ничего угрожающего. Обычные шумы, производимые птицами, животными, насекомыми… Сон не идет, несмотря на усталость. Мысли слегка путаются — слишком много пробелов в доставшейся мне картине мира.

Лицо, которое я увидел, бросившись к воде, не вызвало у меня бурной реакции — просто где-то в глубине сознания что-то щелкнуло: ага, вот, значит, как я выгляжу. Как-то сразу признал это лицо своим. Более того, мне понравился мой нынешний облик.

Лицо… не сказать, чтоб с идеально правильными чертами, но все же почти лишенное деталей, которые обычно бросаются в глаза. Никаких шрамов, бородавок, татуировок, разноцветных глаз, сросшихся на переносице кустистых бровей, выпирающих скул, сломанного или просто слишком крупного носа или квадратной массивной челюсти…. Такое и не запомнишь, если среди прочих на глаза попадется. Особенно если этими самыми глазами не встречаться. Не то чтобы некрасивое или бесцветное, а именно "запоминающееся с трудом". Рост, пожалуй, все-таки выше среднего. Не хлипкий паренек, способный без труда сойти за девочку. И не пузан, которому проще катиться, чем идти. И не перекачанный атлет с ярмарки, тупой и неповоротливый. Пожалуй, охотник… или наемник. Во всяком случае, явно не угодивший под очередную мобилизацию крестьянин или горожанин. Для такого образа в выражении лица чего-то не хватало. Скорее, беглый аристократ. Почему беглый? Потому что не беглые так не одеваются… Да и просыпаются обычно в более комфортных условиях, даже если не могут вспомнить, что было накануне. А для скотовода или ремесленника в моей голове теснилось слишком много вопросов. Опять же, денег у меня пока что больше, чем у мастера среднего ювелирного цеха. И уж точно не монах или приверженец какого-нибудь культа — за все это время никаких богов я ни разу не вспомнил, ни добрым словом, ни плохим. Возраст моего отражения тоже пришелся мне по душе. Не безусый юнец, но все же слишком молодой, чтобы нянчиться с внуками. Где-то около тридцати, пожалуй. Усов и бороды у моего отражения не наблюдалось — лишь легкая щетина, которая вряд ли успела преодолеть рубеж одних суток. Что служило лишним подтверждением того, что у озера я оказался не раньше, чем сегодня утром. Кожа смуглая, но исключительно благодаря загару. Волосы светлые, но все же среди них хорошо заметны седые нити. Что-то мне подсказывало, что седеть я начал задолго до потери памяти.