Марина Дяченко - Хозяин колодцев

Юстин вздохнул. Плотнее сдвинул створки дверей, ремнем связал ручки, затянул как мог крепко. Хотя бы так.

Маленькую дверь на лестницу запер ножкой тяжелого стула.

Лег на кровать. Вытянулся. Закрыл глаза.

Подумал об Аните. Об эльфушах, о яблоках…

Небо за окном стало совсем светлым, когда кто-то без стука рванул дверь. Ремень не позволил створкам распахнуться.

— Эге, — сказали за дверью. И рванули снова.

Заплясал стул, ножка которого служила засовом потайной двери. Кто-то рвался к Юстину в гости.

— Открывай, — устало сказали за дверью. — На коронацию пора, князь.

Створки дернулись снова. На этот раз между ними обнаружилась щель; в щели блеснуло длинное лезвие, полоснуло по ремню…

Холодные пальцы схватили Юстина за запястье. Он чуть не заорал от неожиданности.

— Держи, — сказала Анита. — Посмотри на солнце!

В кулаке у него оказался осколок закопченного стекла. С острыми краями — Юстин сразу же порезался.

Дверь распахнулась. Аниты уже не было рядом; Юстин не успел сказать ни слова, а его уже брали под руки, уже куда-то вели, вывели на галерею; небо подернуто было перышками облаков, низкое солнце едва угадывалось за серой пеленой. Никто не говорил ни слова, да и потребности такой — о чем-то говорить — ни у кого не возникало.

Юстина вели через двор — к башне. Темница, подвал, туда никогда не достигают солнечные лучи…

Осколок стекла все еще был у Юстина в кулаке. Никто не заворачивал ему руки за спину — будто подразумевая, что он сам выбрал свою судьбу и теперь волен без принуждения идти навстречу смерти…

— Погодите, — сказал Юстин хрипло. — Одну минуту… Только на солнце посмотреть…

Стражники переглянулись.

— Смотри, — с плохо скрываемым сочувствием сказал старший.

— Солнца-то нет, — заметил другой.

— Сейчас выйдет! — пообещал Юстин. — Одну минуту!

— Нам нельзя тут стоять, — сказал старший стражник.

— Но оно сейчас выйдет! — не сдавался Юстин. Сперва будто искорка прорвалась за край облачного покрывала. Потом — кусочек диска.

И в следующую секунду Юстин увидел светлый небесный круг сквозь осколок закопченного стекла.

Он лежал на теплой земле, затылок упирался в твердое. Трещали кузнечики.

Он полежал немного — и сел.

Под ним была могила. Не очень давняя. Он вскочил; на могильном камне было грубо вытесано его имя.

Юстин вздрогнул и огляделся.

Да, эту могилу он вырыл своими руками, спасаясь от вербовщиков Краснобрового. И получилось так, что Краснобровый — мертв, а он, Юстин, вот уже несколько раз стоявший на пороге смерти — жив…

Он посмотрел на свою ладонь. Закопченного осколка не было — остались лишь порезы и запекшаяся кровь.

За деревьями виднелся дом. Юстин сперва пошел к нему, потом побежал. Навстречу ему выскочил щенок-подросток и сперва залаял, а потом узнал; дед, месивший глину в старом корыте, обернулся. Подслеповато сощурился.

Комья свежей глины налипли на шелковую княжью сорочку. Дед, не обнимавший Юстина с тех пор, как он стал взрослым, теперь намертво заключил его в белые, пахнущие глиной объятия.

Поздней осенью Юстин встретил Королеву наездников.

Это было время долгих ночей, время сухого шороха и далеких огней, видимых с холма сквозь голые ветки деревьев. Юстин перебрался из шалаша в заранее обустроенную землянку — с лежанкой, печкой и дымоходом. Много дней он жил один, прячась ото всех, промышляя охотой и рыбалкой, подбирая хлебные «гостинцы», которые дед оставлял для него в условленном месте, и только редко-редко, если уж становилось совсем невмоготу — наведываясь по ночам домой.

Он знал, что его ищут. И что за дедом наблюдают, тоже знал. И знал, что в последнее время слежка стала менее пристальной. Может быть, Ушастый Звор и за ним князь Арунас поверили, что Юстин либо сгинул совсем, либо обретается в чужих землях?

— Звор уехал, — шепотом пересказывал дед добытые для Юстина новости. — У него новая война, на этот раз на западе… Ему, вишь, все воевать надо… А новый князь тише воды, ниже травы. Все по-Зворовому продолжается, какие он указы издал — такие и остались… Оно и понятно, с флажком-то в душе особо не посамовольничаешь…

Юстин кивал, потирая ребра. Слева в груди покалывало — привычно уже, несильно, будто тупой иглой.

— А Хозяин-то Колодцев знает, где ты, — еще тише шептал дед. — От него не скроешься… Но Звору не выдал. Звор ему за флажок заплатил, не за шпионство… А знаешь, чем Хозяин Колодцев плату принимает?