Марина Дяченко-Ширшова: Обратная сторона Луны

...Все они неплохо сохранились. На удивление неплохо; я, признаться, совсем забыл, где они лежат... Пеленки, «простые» и баевые, распашонки, такие крохотные, что невозможно представить себе человеческое существо, которому они пришлись бы впору...

Это существо — я.

Старые вещи сложила в ящик моя бабушка, и после ее смерти о них все забыли.

Двухтысячный год! Год моего рождения, Боже мой... Я вернулся с чествования поздно, около двенадцати, все не мог заснуть... Поразительно, на подобные празднования вечно сбегается всякая шушера, на десяток друзей и учеников приходится два десятка прихлебателей, и они громче всех выкрикивают свои неуместные тосты...

Да, ворчу. Имею право. Человек, которому позавчера стукнуло сто лет, имеет право поворчать.

Итак, заснуть я не мог, и вовсе не из-за того, что случайные гости на юбилее испортили мне настроение; просто все было как-то... Не люблю вех, особенно таких жирных. Все домашние в конце концов уснули, а я слонялся-слонялся по дому.

А потом поднялся на антресоли... что же мне было здесь нужно? Забывчив, человек в сто лет имеет право быть забывчивым...

...и открыл этот ящик.

Чего здесь только... Господи. Древние полиэтиленовые мешочки... кажется, они назывались «кульками». Пеленки, не тронутые временем... Детские вещи... да, вот эти самые, мои вещи. И даже несколько штук этих... так называемых памперсов, варварских приспособлений, которые тогда считались верхом прогресса...

Почему-то коробка спичек. Картонная коробочка с надписью «Господин Великий Новгород, ГОСТ 1820-85»...

Бумага, листы, отпечатанные, кажется, еще на допотопном принтере. Разрозненные и собранные в бумажную папку; у меня, честно говоря, задрожали руки. Я присел прямо здесь... на ступеньке... и стал читать.

«...Когда редакция попросила нас принять участие в «Истории будущего», мы вначале отказались... о чем писать, если фантастика так искусала яблоко футуризма, что на нем живого места не сыщешь?»

Я перевернул листок — подписи нет, никаких пометок, откуда это, к чему... какая-такая редакция? Хотя нет, вот здесь, на обратной стороне в углу... «Передать поездом... Позвонить Эдику...»

Невозможно ошибиться. Почерк отца я худо-бедно помню. Спасибо тебе, человеческая привычка делать случайные записи где попало, теперь я знаю, кому принадлежат набитые безликим принтером записи...

«Земля, как известно, стоит на трех китах. Литература, на мой взгляд, тоже, и киты эти называются Тремя Главными Темами: Любовь, Смерть, Насилие. Мы, как авторы, паразитируем именно на этих вечных темах. И естественно увидеть «Историю будущего» через призму этих категорий: останутся ли неизменны данные социофеномены или же трансформируются, и если да, то как?

Проще всего со СМЕРТЬЮ. Досадно осознавать, что развитие медицины продлит жизнь человека уже совсем скоро. Досадно потому, что мы не успеваем к этому продлению: нас оно не коснется. Что ж, пусть отпрыски наслаждаются днями рождений в 100, 150, 200, может, даже 250 лет... Увы, никакие успехи трансплантологии, терапии, фармакологии, экологии не смогут далее существенно продлевать эту самую жизнь, ибо наукой давно уже доказано существование генов смерти. Хомо Сапиенс, как и любой другой биологический вид, содержит в своих хромосомах ограничители. И геноинженерия тут окажется бессильной: даже у металла есть возраст старения, что ж тут говорить о субстанции более хрупкой. Природой так и предусмотрено, чтобы мы рождались, дабы умереть, освободить нишу потомкам, раскручивая спираль эволюции. Мы преодолеваем факт «делейта», передавая свои гены — это и есть наш дерзкий ответ Неизбежному. А кроме того, оставляем после себя дела и творения: только они могут жить вечно, если на то заслуживают. А вот СТРАХ перед смертью, увы, останется. И, может быть, будет еще более горьким, ибо в наше время можно устать от старости, ее запретов, неудобств и тем самым смириться с ней — в будущем же старость станет более юной, более комфортной и менее утомительной: так чего бы еще не пожить? И еще о горечи. В прошлом человек мог не бояться смерти, если ВЕРИЛ в загробную жизнь: вспомним, как запросто отправлялись в мир иной с мечами в руках язычники-викинги или с улыбкой на устах отдавали себя на растерзание львам первые христиане. Я проклинаю свой атеизм, лишивший меня иллюзии воссоединения с дорогими мне отцом и матерью: но что поделаешь? Конечно, развитие наук вовсе не прямо пропорционально развитию трезвого взгляда на роль могильных червяков (вспомним переполненные стадионы наших просвещенных граждан во время сеансов шарлатанистых чумаков экстрасенсорики), но в тенденции я уверен. И столетия спустя человек будет дрожать перед старухой с косой — дрожать еще сильнее...