Олег Авраменко - Собирающая Стихии

«Извини, Софи, – подумал я, продолжая глядеть на портрет. – Надеюсь, ты поймёшь меня».

«Я понимаю тебя, – казалось, ответила мне Софи с портрета. – В конце концов, я тоже не святая».

«Для меня ты ангел, – мысленно возразил я. – Где ты, любимая? Что с тобой?..»

Я не поделился с Дженнифер некоторыми своими опасениями, ей хватало и собственных забот. С моей стороны было бы бессердечно отягощать её ещё и переживаниями за судьбу Софи и Мориса. Правда, со временем Дженнифер сама догадается, что Александр не мог так просто уступить Мориса; она достаточно умна, чтобы сообразить это. Однако, рассказывая про Софи, я сознательно не упомянул о том, что Александр положил на неё глаз. А если он сумел похитить Дженнифер, то вполне мог прихватить вместе с ней и Софи. Эта мысль мучила меня, не давала покоя...

Приблизительно через полчаса в библиотеку вошла Дженнифер. Она сменила своё длинное строгое платье на короткую чёрную юбку и лёгкую красную блузку, в которых выглядела менее неприступной и ещё более соблазнительной.

– Эрик, – сказала Дженнифер с порога. – В доме только две спальни?

– Да, – ответил я, вставая с кресла. – Одна моя, а вторая будет ваша с Джулией. Или ты против?

– Нет, всё в порядке. Я так и собиралась предложить. Пусть Джулия поживёт со мной, пока вы не станете спать вместе.

Из моего горла вырвалось сдавленное рычание. Я подступил к Дженнифер и схватил её за руку.

– Послушай! – произнёс я почти со злостью. – С какой стати ты решаешь за Джулию? И за меня, если на то пошло. Она ещё не видела меня в глаза, мы с ней ещё не познакомились, а ты уже укладываешь нас в одну постель.

– Я... – Дженнифер растерялась. – Ведь я хочу как лучше. Джулия не может долго без мужчин, а ты двенадцать лет... Разве она не нравится тебе? Я же видела, как ты на неё смотрел.

Я собирался ответить ей что-то резкое, но тут почуял свежий запах коньяка.

– Дженнифер, ты опять выпила?

Она опустила глаза.

– Ну... да. Совсем немного. Половинку.

Я понимающе кивнул:

– Теперь ясно. Ты пьяна и потому не соображаешь, что говоришь.

– Я не пьяна, – запротестовала Дженнифер. – Я лишь слегка навеселе.

«Хорошенькое веселье!» – подумал я.

А Дженнифер вдруг ахнула и во все глаза уставилась на портрет, только сейчас заметив его. Её лицо выражало глубокое недоумение.

– Эрик, – произнесла она. – Мне это кажется, или...

– Это Софи, – ответил я, не в силах скрыть своего волнения; впервые я представлял свою работу на чужой суд. – Похожа?

– Да, очень. Я не сразу признала её из-за одежды. Это ты нарисовал?

– Больше было некому.

– Какая прелесть! А мне никто не говорил, что ты хороший художник.

Я потупился и робко спросил:

– Тебе действительно нравится?

– Конечно, нравится! Я вовсе не льщу тебе. Картина просто замечательная. Если бы только Софи знала... – Дженнифер умолкла, подошла ближе к портрету, пристально вглядываясь в него, затем повернулась ко мне и совершенно другим тоном произнесла: – Кажется, я понимаю. Ну и ну! Вот так дела...

Я покраснел, но глаз не отвёл. Мне нечего было стыдиться своих чувств.

А Дженнифер всё смотрела на меня и качала головой.

– Двенадцать лет, – вновь сказала она, но уже не так, как прежде. – И четверть часа. Невероятно! Признаться, я думала, что Софи просто валяет дурака, и для неё это лишь предлог для разрыва с Морисом. А теперь вижу, что ошибалась. Вы оба влипли по крупному – и всего за четверть часа. Вот это да!

Может быть, я не гигант мысли, но также меня нельзя назвать недотёпой. Я сразу понял, чт оимела в виду Дженнифер, но это не наполнило моё сердце радостью. Напротив – мне стало горько и тоскливо. Я резко развернулся и вышел из библиотеки.

Оказавшись в своей комнате, я рухнул ничком на кровать и крепко впился зубами в подушку, чтобы не завыть от отчаяния.

Помимо своей воли я причинил Софи боль. Когда я мечтал о встрече с ней, я представлял, как буду добиваться её любви, я верил, что легко добьюсь своего, но мне никогда в мысли не приходило, что Софи могла полюбить меня так же с первого взгляда, как и я её. Эту мысль я подсознательно гнал, не позволяя ей оформиться, потому что это была жестокая мысль. Я знал, что Софи считает меня мёртвым, однако думал, что для неё я просто случайный знакомый. Но всё оказалось гораздо хуже.

Всегда печально, когда умирает человек. Горько, когда умирает знакомый человек. И больно, когда умирает любимый человек. А из того, что сказала мне Дженнифер, следовало, что Софи было больно. Быть может, очень больно.