Олег Авраменко - Собирающая Стихии

Отец в бессильной ярости заскрежетал зубами.

– Дженнифер не адепт, – произнесла Хозяйка, видимо, отвечая на чей-то невысказанный вопрос. – Источнику нет до неё дела, и он не защитит её. Как видишь, он уже позволил Александру парализовать её. Я очень сожалею... Нет, Бренда, Александр ничего не выжидает. Он может скрыться в любой момент, но ему мало просто похитить Дженнифер. Он хочет насладиться своей местью... Впрочем, нет, не только это. – И быстро заговорила на фарси [1]: – Софи, не вздумай слушаться его. Стой на месте, не подходи к нему.

Александр злобно глянул на Хозяйку.

– Ах, стерва! – прорычал он. – Ты что, мысли читаешь? Проклятье!.. И всё же Софи подойдёт ко мне, иначе я убью Дженнифер. Слышишь, Софи? Ты любишь Дженнифер и не хочешь, чтобы я убил её. Так будь послушной девочкой, иди ко мне.

Стоявшая рядом с Брендоном Софи сделала шаг вперёд и остановилась в нерешительности. Страх за жизнь подруги боролся в ней со страхом за собственную судьбу. Затем она сделала ещё один шаг – но тут Брендон крепко схватил её за руку.

– Не слушай его, Софи, – продолжала Хозяйка. – Не бойся, Александр не убьёт Дженнифер. Она его дочь, и он разработал этот коварный план, чтобы похитить её. А ты нужна ему лишь постольку поскольку. Он уже раз лишил тебя семьи, не позволяй ему сделать это снова.

– Чёрт! – выругался Александр. – Пропадите вы пропадом!

Лучевик в его руке дрогнул...

– Берегись, Софи! – крикнула Хозяйка.

Из всех присутствующих у меня оказалась самая быстрая реакция. Не раздумывая, я резко прыгнул вперёд, заслоняя Софи от выстрела. Смертоносный заряд попал мне в грудь, но, как и обещала Хозяйка, не причинил мне особого вреда – я лишь не удержал равновесия и грохнулся на пол. Тем временем Брендон потянул Софи на себя, и второй выстрел Александра только слегка задел её плечо, вместо того, чтобы прожечь дыру в груди. А потом отец, Колин и Анхела надёжно прикрыли её собой.

Однако третьего выстрела уже не последовало. Воспользовавшись суматохой, которая давала ему дополнительную фору, Александр исчез вместе с Дженнифер. Чары Хаоса рассеялись, Хозяйка тотчас вернулась в Безвременье, зачем-то прихватив с собой Брендона, Анхелу и Софи, а я, вместе со всеми оставшимися, бросился в погоню.

Хотя и понимал, что это безнадёжно...

Говорят, что перед смертью человек ухитряется вспомнить всю прожитую им жизнь. Если это правда (в чём я сомневаюсь), то в тот день мне определённо не суждено было умереть.

Тогда я ничего не вспоминала. И, по правде сказать, почти ничего не понимала. Я так и не поняла, что имела в виду странная женщина по имени Хозяйка, когда крикнула мне: «Берегись, Софи!». Я так и не поняла, зачем Кевин прыгнул, словно бешеный кенгуру. И также не поняла, что заставило отца Прекрасного Принца повалить меня на пол...

А потом была обжигающая боль в плече.

Потом была яркая вспышка.

Потом была тьма.

Потом был туман...

...Когда туман немного рассеялся, я увидела зелёное небо, отливающее бирюзой, а на его фоне – лицо Прекрасного Принца в обрамлении золотистых волос. Сначала я решила, что брежу, но спустя пару секунд передумала и решила, что это происходит наяву. Склонённое надо мной лицо принадлежало не Прекрасному Принцу, а его отцу – который и в самом деле оказался королём.

Я смотрела на него и, наверное, улыбалась – потому что он улыбался мне так, как обычно улыбаются в ответ на улыбку. Я смотрела на него, улыбалась и думала, что жизнь всё-таки очень сложная штука – даже такая простая и незатейливая жизнь, как моя...

До семнадцати лет я жила в гареме шаха Новой Персии. Как я туда попала и что было со мной до того, не помню – очевидно, меня купили на невольничьем рынке ещё несмышлёнышем. Но я далека от того, чтобы сетовать на свою судьбу. Уж коль скоро я попала в руки работорговцев, то гарем шаха – отнюдь не самое худшее, что могло произойти со мной в этой ситуации. Конечно, меня могла купить богатая бездетная пара, отчаявшаяся завести собственного ребёнка. Правда, с тем же успехом я могла попасть в какой-нибудь бордель или на плантации, где бы в поте лица трудилась с утра до вечера, а по ночам служила подстилкой для моих товарищей по несчастью мужского пола.

Однако судьба, единожды наглумившаяся надо мной, отняв меня у родителей, на сей раз отнеслась ко мне снисходительно. Я жила в роскоши, не ведая убожества и нищеты. Со мной нянчились, меня баловали, обо мне заботились. Я имела всё, в чём нуждалась. Я даже получила приличное образование: старый шах мнил себя великим учёным и знатоком искусств; когда он уставал от своих мальчиков и приходил к нам в гарем, мы должны были ублажать его умными разговорами о высоких материях – о живописи и астрофизике, о поэзии и математике, о музыке и, конечно, о религии.