Сергей Гомонов - Сокрытые-в-тенях

— Как это — кое-кого присмотрела?

Ирина лицом показала, как. И еще подергала для важности бровями. Аня рассмеялась:

— Вы сваха, Ира? Ой, я не могу! Ира, а давайте своей личной жизнью я все-таки буду заниматься сама?

После этого, одернутая и поставленная на место самым тактичным, а оттого еще более обидным способом, домработница с мрачным видом вернулась в свой шезлонг.

— Сама! — с остервенением размазывая по себе крем от солнца, пробухтела она еще более противным голосом, чем всегда. — Заметно, как ты сама! Людям на смех целый день с сопляками-спиногрызами носишься, кто к тебе подойдет? Все как на дуру смотрят, у виска крутят… Нет — и не надо. Моё дело маленькое…

Аня изо всех сил зажмурилась и быстро открыла глаза. Пляж на мгновение заполнился полупрозрачными телами людей, но они стремительно исчезали одно за другим, словно лопающиеся мыльные пузыри, и по-прежнему вокруг оставались только сверкающие изнутри дети с живыми глазами и бурной жаждой деятельности.

— Не понимаю! — прошептала она. — То я вижу то, чего нет, то не вижу того, что есть…

Через пару дней Ирине пришлось пожалеть о том дне, когда она решила побаловать себя, составив Ане компанию на курорте.

— Уж лучше бы я осталась дома! — втайне от Ани ворчала она.

Хозяйка была неуемным игроком. Она испробовала все развлечения, предлагаемые Эль Гуной (даже гольф!), и повсюду Ирине приходилось таскаться следом за нею, словно верному Санчо за помешанным идальго Кихотом. Аня успевала везде: то она кувыркалась с юными приятелями в аквапарке, то звала домработницу за компанию на аттракционы, водный велосипед, мотоцикл или кайт, то резалась с кем-нибудь из знакомых ребятишек в теннис или соревновалась с ними в гонках на картах, а после всего этого глубокой ночью могла побежать на катер и уплыть на остров Кафр, чтобы напрыгаться вдоволь на огромной открытой дискотеке «Арена». И ее уже нисколько не смущало отсутствие людей. Аня поняла — всё именно так, как должно быть.

В конце концов Ирина взбунтовалась и отмела идею дайвинга:

— Ни за что я не напялю на себя этот чертов акваланг! — сказала она с возмущением. — Что за дурацкие развлечения? Всё это от лукавого!

— Да это же совсем безопасно! Дорогу переходить и то более рискованно, чем нырять!

— Знаете что, вы мне это прекратите, Аннушка Сергевна! Я не позволю вам нырять! Зачем это надо?

— Там очень красивый рельеф дна, коралловые рифы и всевозможные рыбы! Там просто сказка! — сияя глазами, рассказывала Аня.

— Начиталась рекламы! А они могут дать гарантию безопасности? Слышали о кессонной болезни?

— Гарантию безопасности не сможет дать никто. Любой шаг — это несбывшееся падение. Любое движение — это игра, а игра — это всегда больший или меньший риск! В конце концов, если тебе на роду написано умереть от того, что ты подавился косточкой, то кессонная болезнь тебе не страшна.

— Хм! А что мешает мне, болея кессонной болезнью, подавиться косточкой? — сыронизировала домработница. — Нет уж, дорогуша. Раз вы так хотите — пожалуйста! А я подожду вас лучше на берегу!

— Как хотите! Но потом не жалейте, что упустили приключение, когда я буду показывать вам сделанные фотографии! — и, повертев перед собой новенькую цифровую фотокамеру для подводных съемок, Аня вприпрыжку помчалась к катеру.

А Ирина, поёжившись, огляделась по сторонам и, заметив тех, кого должна была заметить, развела руками и кивнула.

Море шелестело маленькими, почти незаметными волнышками, ласкаясь к теплому бризу. Краснокирпичные бунгало гостиничного комплекса вырастали из желтой пустыни, как и пестролистные пальмы, превращая поселок на берегу и несколько искусственных островов в большой оживленный оазис.

Не дойдя до инструктора, Аня замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Тело казалось горячим и сухим, а загоревшую кожу будто бы распирало изнутри буйной, неусидчивой жарой, одних способной разморить, а других — вытолкнуть на подвиги.

Аня уже не понимала, сон это или явь. И что было правдивее — полное лишений бегство в никуда с выдуманной подругой или нынешнее сытое существование под крылом заботливой женщины, внешне так похожей на эту несуществующую подругу?

Сердце вдруг пронзило острым чувством одиночества — не простого человеческого одиночества, а какого-то незыблемого, миллиардолетнего, извечного…