Дэвид Кек - Пора предательства

Но еще более жуткими, чем разверстые могилы, казались судорожно дергающиеся тени, нависшие над этим пустынным кладбищем. Десятки фигур, вызванные сюда странными словами, окружили дымящийся костер.

Дьюранд чувствовал себя так, будто его и в самом деле повесили: он не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться. Под горлом словно затянулся тугой узел веревки.

Среди бесплотных теней расхаживали и живые. Между могил, склоняясь над своей грязной работой, сидели на корточках два щуплых человечка. Оба в черных одеяниях с длинными свисающими рукавами. Отблески костра сверкали на лысых макушках и пятнистых руках. На острых ножах.

В дюжине шагов оттуда стояли два наблюдателя: могучий, хотя и слегка скособоченный воин в плаще и доспехах и на шаг позади него — исполин в боевом шлеме. Серебристые пряди его бороды развевались в том же воздушном потоке, что покачивал тени.

Дьюранд отчаянно пытался вздохнуть.

— Это ужасно и отвратительно, — прорычал воин.

Грязные фигурки среди могил подняли головы: то были близнецы — Дьюранд знал их, хотя и не помнил, как и откуда. Каждый держал в руке несколько грязно-белых веточек.

— Однако это необходимо, — произнес один. — Вы же сами нам там сказали, иначе мы бы ни за что не пошли на подобный риск.

Второй улыбнулся. Лицо его было забрызгано грязью.

— Ни за что.

— Они не заслужили подобной участи, — заявил воин.

Близнецы улыбнулись — косыми, неприятными улыбками.

Тени подступали все ближе, зависали над темными пятнышками, что испещряли одежду и руки близнецов. Извивающиеся фигуры тянулись к сплетению прутьев у них в руках. Дьюранд видел, как по бледной коже колдунов гуляли жадные языки.

— Назад! — крикнул один из братьев. — Назад, заклинаю Оком, Копьем и Кольчугой! Заклинаю Ведьмой и темной луной!

От каждого слова по толпе теней пробегала дрожь.

Колдуны ухмылялись.

Прутики у них в руках, конечно, могли быть всего-навсего березовыми веточками — или вымазанными дегтем тонкими свечками, — однако в голове у рыцаря забрезжило понимание: то кости и полночная кровь. По одной кости из каждой оскверненной могилы.

Один из черных близнецов вытащил тонкий нож и принялся наносить на каждую кость какие-то письмена.

— Вы сами сказали нам, что ваша армия должна взять город прежде, чем к осажденным придет помощь.

На щеке чернеца виднелось белесое расплывчатое пятно. И он, и его брат по-прежнему улыбались.

— Даже воюя против столь малого войска, — прорычал воин, — падут тысячи бойцов, пока мы не проделаем брешь.

Один из близнецов развел руки.

— А кто пошел на это, как не сам старый герцог? Кто мы, как не орудие в его руках?

— Но люди, которых вы откопали, — не висельники с перекрестков.

— Все они наверняка убийцы, милорд. И без колебаний убьют снова. — Улыбка близнеца могла бы показаться даже примирительной, если бы он не был так грязен. Он поднял веер покрытых резьбой костей. — Все готово.

И поклонился брату.

Второй близнец поднял с дерна кувшин, высоко поднял его и перевернул. Темная жидкость потекла по его губам, подбородку, черной рясе — и вниз по глотке. Дьюранд не мог зажмуриться, не мог отвернуться. Жидкость была слишком уж густой для вина. Колдун вытер подбородок, поставил кувшин и ухмыльнулся.

— Придите! — позвал он в ночь.

Зависшие вокруг души заколыхались, когда окровавленные губы колдуна стали произносить слова заклинания — каждое слово на выдохе, а не на вдохе. И одну за другой он всасывал души мертвых в свою разбухшую грудь.

Когда все закончилось, лицо у него кривилось от усилий удержать в себе заглоченное.

Второй близнец облизал губы и поднял одну из вымазанных кровью костей.

— А теперь — каждая душа да летит обратно в свой костяной дом: убийцы на убийство.

Он поднес кость к губам брата, и тот выдохнул. Душа затрепетала над костью — как огонек темного пламени над светлой веточкой.

Душа за душой — колдуны вновь заполонили пустошь духами мертвых.

Запутавшись в незримых силках безумного ритуала, Дьюранд потихоньку начал осознавать: он не единственный зритель на пустыре. Меж колосьев трав, за ногами людей трепетали чьи-то тени. Ужели и он таков же, как они? Быть может, он умер? Грудь ему туго стягивали веревки, язык не шевелился во рту.

— Идите же, — проворковал колдун. — Ступайте туда, где спит семья герцога. Посмотрим, долго ли будет сопротивляться тело, когда ему отсекут голову.

Он воздел корявую руку, и бесплотные черные твари устремились к виднеющемуся неподалеку городу, темным роем взвились к поднебесью.