Дэвид Кек - Пора предательства

Ламорик смотрел в глаза Радомора. Дьюранд почти всерьез полагал, что сила Радоморова взгляда взвихрит воздух меж ними, точно порыв бурного ветра.

Однако в пении септаримов отчетливо слышалось напряжение. Исходивший от сгустившегося воздуха аромат кедра и сладкой свежести превратился в удушливое благовоние. В реку сыпались мелкие камни и обломки.

— Ваша светлость, — настаивал Конзар. — Или мы отступаем, или кладем голову на плаху. Вперед или назад. Решать сейчас.

Ламорик закрыл глаза.

— Отдавай приказ, — прошептал он. — Отходим.

Радомор молча следил, как они отступают. Во главе толпившегося позади него войска он был похож на жуткого охотника, за спиной у которого рвется с привязи несметная свора псов.

Когда авангард Ламорика оказался в безопасности на берегу, остальные тоже изготовились отступать из-под взгляда Радомора. Конзар схватил Ламорика за сюрко. Только септаримы вообще не тронулись с места. Большинство из них застыло там, где начали петь. Дрожащий воздух вокруг моста потемнел, точно нагретый над огнем мед.

Все были уже в безопасности, когда Конзар вновь ступил на мост.

— Идем, — позвал он. — Давай выведем их.

Дьюранд сполз с седла и сразу почувствовал, как качается старый мост. Но рыцари и простые воины уже хлынули обратно, хватая перепуганных коней Святых Духов под уздцы и выводя их с медленно осыпающегося пролета.

Радомор молча наблюдал.

На миг на мосту не осталось никого, кроме скрюченного от боли Дьюранда и самого гофмаршата. Дьюранд, пошатываясь, побрел к нему. Раскаленный воздух жег глаза, камни уходили из-под ног, однако юноша все же ухватил уздечку коня и повел его к берегу. Застывшее лицо загадочного Рыцаря Пепла казалось осью, вокруг которой вращается Небесное Око, но мост — камень за камнем — осыпался там, где прошли они секунду назад.

Когда скакун Конрана сошел с моста, голова гофмаршала поникла, с губ сорвался громкий протяжный вздох — так мог бы вздохнуть бык, — и последние камни с грохотом обрушились в воду.

Радомор и две тысячи его бойцов повернулись к врагу спиной и возобновили отступление. В тумане вырисовывались высокие земляные валы Ферангора. Над многослойными стенами виднелся даже яркий кинжал — шпиль святилища. Дьюранд просто не представлял, что человеку под силу выстроить этакую громаду.

— И теперь мы должны их оттуда выковырять, — с горечью произнес Ламорик, глядя на слабое свечение заходящего Небесного Ока. — А у нас ни средств, ни времени…

К тому времени, как Ламорик довел свое войско к широкому броду в нескольких часах ходьбы вверх по течению, спустилась ночь. В угольно-непроглядной тьме усталые воины на ощупь брели в ледяной воде, по камням, зная: всплески, которые порой раздаются во тьме, означают, что еще один их товарищ унесен черным потоком, чтобы проплыть безжизненным телом под стенами Ферангора или же навеки остаться на дне под тяжестью доспехов. Бесполезно было пытаться найти их во тьме — или хотя бы надеяться, что они сумеют выплыть.

Святые Духи, казалось, брели в лунном сиянии, которое освещало лишь их одних. И в непроглядной ночи сверкание воды на их спинах было единственным источником света во всем темном мироздании. До предела измотанные солдаты лишь тупо дивились.

С уловками и увертками было покончено. Дьюранд, еле живой от боли и усталости, думал, что уж это теперь ясно и несомненно. Оба войска уже исчерпали весь свой запас военных хитростей. Ламорику оставалось лишь бросить на Радомора все свои силы — и надеяться, что отвага и численный перевес способны разбить дьявольские стены. Радомор же будет угрюмо отсиживаться в городе, дожидаясь, пока воины Гирета совсем ослабеют от голода.

И где-то в этой длинной, шаркающей ногами колонне, невидимая меж Святых Духов, ехала Дорвен. Дьюранд не мог искать ее. Разве что — позвать. Позвать жену своего господина, прячущуюся в этой враждебной земле. Этого сделать он, конечно, не мог. Зарывшись лицом в шею Бледного, он взмолился о том, чтобы ее не оказалось среди всех тех, кто упал в черные воды реки.

Когда над мирозданием снова забрезжил свет, вдали показался Ферангор — выступил из сумрака огромной грозовой тучей. Крепостной вал вздымался над местом, где Рашс сливался с Берселетом, вместе образуя могучий грохочущий Бранч. И где-то за толщей этих стен скрывались Радомор, его чернецы-Грачи, его Паладин — и невесть сколько наемников, вассалов и мятежников, собравшихся со всего королевства. И все они точили мечи в ожидании схватки.