Андрей Мартьянов: Видение былого

— Взамен? Вселенная!

— Вот даже как...— Король не удержался от смеха.— Конан Великий, повелитель Вселенной? Ты меня за дурака держишь?

— Обижаешь,— Тицо раздраженно отмахнулся.— Ты вроде бы собирался уйти? Покинуть этот мир? Я знаю о твоем разговоре с месьором Хальком, прости, что подслушивал... Но ведь ты не знаешь, куда можно уйти? И каким образом уйти? Полагаешь, что дорога, как это всегда случалось, тебя найдет сама? Я же смогу подарить тебе все дороги, сколько их ни есть в мирах видимом и невидимом. Все они будут твоими. Власть над Вселенной состоит отнюдь не в обладании каким-нибудь вульгарным алмазным троном, горах золота до небес, табунах наложниц или праве казнить и миловать кого твоей душе угодно...

— От всего названного я бы тоже не отказался,— усмехнулся Конан.

— Настоящая власть — это возможность выбирать любую дорогу, какая тебе понравится. Не предопределенную судьбой, а любую! И в любое время. В жизни и в смерти, как говаривал старина Тот-Амон. Понятно?

Конан нахмурился. Потом очень медленно, с запинкой сказал:

— К-кажется... кажется понятно! Хороший подарочек, ничего не скажешь...— И тут варвар решительно воскликнул: — По рукам! Но учти, если надуешь — с того света достану!

— Я не дешевый обманщик,— обиделся Тицо.— Между прочим, этот мир мне дорог так же, как и тебе. Хотя бы потому, что я живу здесь почти девять тысяч лет, а теперь, после того как ты, Хальк, граф Мораддин и оборотни из Пограничья ухитрились погубить Небесную гору, застрял в Хайбории навсегда. И не желаю, чтобы мой дом однажды разрушили немытые дикари, силы природы ли кто-нибудь еще. Поэтому ты нужен мне. А я — тебе. Значит, ты согласен? Варвар кивнул.

— Подойди сюда,— сказал Тицо,— Да нет же, не к иллюзии, с которой разговариваешь, а именно ко мне!

— Конан, ты уверен...— начал я, но король как обычно не стал слушать никаких возражений и предостережений. Если решение принято — оно должно быть выполнено.

Сопровождаемый нашим молчанием, варвар приблизился в полусфере, где спал белый меховой комочек. Доносившийся со стороны голос Тицо скомандовал:

— Ближе! И пожалуйста, не двигайся несколько мгновений.

Конан пригнул голову к белому зверьку, и Тицо в первый раз шевельнулся. Вытянул лапки с крошечными розовыми пальчиками, коснулся ими висков короля и едва слышно забормотал что-то неразборчивое. Конан хмурился, однако не отходил.

— Дело сделано,— сказал голос Хозяина,— теперь ты и я знаем, как поступать дальше. Верно?

— Ну...— варвар поднялся и машинально отряхнул штаны, хотя в обиталище Тицо царила идеальная чистота. Я заметил, что синие глаза Конана слегка изменились — после безмолвного обмена мыслями с Хозяином король смотрел удивленно, недоверчиво и радостно одновременно. Что же такого пожелал сообщить ему ямурлакский пушистый малыш? — Да, ты абсолютно прав. Знаем.

Лепестки полусферы вздрогнули, поползли вверх и вскоре сошлись, закрыв собой спящего Хозяина.

— Прощаться не будем,— сказал Тицо. Иллюзия, создаваемая стеклянной пирамидкой исчезла, но голос остался.— Не люблю прощаться. У нас впереди вечность, а это даже для меня невероятно долгий срок. В бурном течении реки времени плывущие по ней корабли ожидают самые неожиданные встречи, как в гаванях, так и на фарватере... Уходите. Долги оплачены и закрыты.

На деревянных негнущихся ногах я зашагал вслед за варваром и нашими молчаливыми отпрысками, вероятно так и не понявшими, что именно отдал Конан Хозяину, и что получил. Но я знал — сегодня киммериец обрел самый дорогой и ценный подарок, какой только способен вообразить себе человек...

— Я всегда хотел завоевать мир и, желательно, весь,— задумчиво сказал король, обращаясь ко мне.— Однако не предполагал, что это случится настолько внезапно. И так легко. Едем домой, Хальк. Надо бы закончить последние оставшиеся дела.

* * *

Это случилось поздно вечером следующего дня, в Новом замке, когда мы вернулись из Ямурлака, отмылись в бане и пообедали. Конан с невероятно лукавым видом сообщил, что желает сказать всем нам нечто исключительно важное, а посему просит ближе к полуночи собраться в кабинете хозяина, благороднейшего месьора Халька, барона Юсдаля. У меня от столь возвышенных словес аж зубы начали болеть, но тотчас разыгралось и неуемное любопытство. Почему именно в полночь? И не в более удобной трапезной, а в тесноватой комнатке, где я работал и хранил бумаги? Конан, однако, ничего не пожелал разъяснить. Мы все только переглянулись, Конн пожал плечами, а Ротан изобразил на лице выражение притворного безразличия.