Алан Уоттс - Остров колдуна

— Ну, вот мы и встретились, — пророкотал Дракон.

От страха Сиптах окаменел. Хоть он и заполучил тело Торна, сущность-то оставалось его собственной. А древний колдун не умел, подобно северянину, броситься на врага очертя голову.

— А-а-а, — застонал он, закрывая голову руками. Взгляд Хранителя пронзил его.

— Вижу, ты совсем не изменился, — прогрохотал Дракон.

Внезапно ему открылось будущее Сиптаха, и он решил не убивать его.

…Дракон взмыл вверх и закружил над башней.

Он не мог проникнуть в нее взором — все-таки магия его брата была сильна — но и не хотел оставлять ее вот так, открытой для поругания.

— Именем своим и властью своей, я запечатываю эту башню навеки. Отныне только чистый духом и помыслами сможет проникнуть в нее и беспрепятственно выйти.

Дракон издал ужасный рев и стал удаляться. Ткань мироздания разошлась и поглотила Хранителя.

Рамон провел рукой по лбу, стирая с лица обильную испарину!

— Повезло…

Уверенной походкой он направился к воротам, положив на них руку и молвил:

— Сиптах!

Дверь не шелохнулась.

— Сиптах! Сиптах!

Результат был все тем же. Рамон начал биться о дерево, но лишь сильно ушиб себе плечо.

Он бросился вверх по лестнице и, уставившись в окно, увидел, как Сиптах уверенно спускается к морю. И чем дальше он уходил от своей цитадели, тем меньше магии оставалось в его имени.

Вскорости каменная кладка башни обрела свой естественный цвет, и сделать ее снова прозрачной Рамон уже не смог.

— Будь ты проклят! — закричал он, но только эхо вторило ему, носясь птицей по пустынной башне.

Рамон устало сел в кресло Сиптаха, где раньше обреталась мумия колдуна, и устало закрыл глаза.

…Через много лет, снова попав на этот остров, Конан снимет амулет Сиптаха с груди совершенно другого человека, к тому времен, уже обратившегося в мумию, но так и не узнает его. Ему и в голову не придет, что это — тот самый стигиец, что украл вместе с галерой и его месть.

Когда Сиптах раскрыл глаза, Хранителя уже нигде не было. Не веря своему счастью, колдун огляделся, но дракон и правду исчез.

— Идиот! — захохотал бывший волшебник. — Ты и впрямь идиот! — крикнул он в небеса. — Привык всех щадить… А вот я ни за что тебя не пощадил бы.

Он уверенно вскочил на ноги и побежал к морю. Еще никогда в жизни Сиптах не чувствовал такой мощи и уверенности в себе. Это тело действительно было совершенным. Сильное, ловкое, в самом расцвете сил…

Сзади раздался мягкий шелест, и он обернулся. Что-то огромное и тяжелое навалилось на него и перекусило пополам.

— О, нет, — прошептал колдун, теряя сознание.

До чего же нелепо умирать от рук своего же творения! Много-много лет назад Сиптах сам создал Охотника. И теперь один из его потомков, а может, и он сам, нашел себе новую жертву. Сознание покинуло человека, а Охотник, расправив крылья, взлетел на башню.

Отныне он стал ее единоличным хозяином.

Боль улетучилась так же внезапно, как и появилась. Сиптах раскрыл глаза и обомлел. Перед ним растянулся длинный стол, за котором веселились варвары. Во главе стола восседал хмурый рыжеволосый великан. Это был Имир.

— О, Сет, — простонал колдун, поняв, в какой переплет он попал.

Имир заревел и обрушил кулак на стол:

— Не смей упоминать этого червя в моем доме! В Валгалле живут сыновья Нордхейма! А ты кто такой?

Сиптах задрожал, как осиновый лист. Оказавшись в теле асира, он, естественно, попал и в его загробный мир.

— Ты посмел занять тело одного из моих сынов?! Ты заплатишь за это!

— Платить? Но как? Имир захохотал.

— Очень просто. — Он положил руку на плечо одного из воинов. — Позабавь нас, Атли.

Гигант поднялся с места, и посмотрев в его глаза, колдун содрогнулся. В них пылал неистовый огонь безумия.

Непонятно как, в руках Атли появилась шипастая булава, и он с быстротой молнии опустил ее на голову мага.

Сиптах даже успел услышать треск расколотой кости, а затем его голову пронзила дикая боль. Он рухнул на пол, чувствуя, как заливает его своею кровью и мозгами. Казалось, боль будет длиться вечно, и когда колдун должен был уже уйти во тьму, началось его возвращение, которое оказалось еще более болезненным.

Сращиваемые кости трещали, то и дело задевая обломками мозг. И как только все закончилось, Сиптах услышал чей-то голос:

— Спорим, я разрублю этого хорька пополам!

— Ладно, ладно, Сард. Все и так тебе верят. Лучше посади его на кол. Или четвертуй… То-то забавно будет посмотреть, как он поскачет по полу без конечностей… Давно у нас не было такой славной забавы!