Алан Уоттс - Остров колдуна

Дослушай же меня, потомок Гидаллы! — заклекотала Рана Риорда. — Я поведаю тебе нечто важное, и… Конан отмахнулся. — Некогда, Рорта, некогда! Поспешим! Кажется, этот волосатый бурдюк уже прилетел, и взыскивает долги. Поторопимся и мы!

Зная о возросшей силе Небесной Секиры, Конан не стал вылезать через узкое оконце, как сделал это в прошлый раз. Он просто как следует размахнулся и с силой опустил острие секиры на именную кладку темницы.

Стена, достигавшая толщиной восьми локтей, Смялась, как пергамент. Во все стороны полетели осколки щебня, а огромные глыбы, выскакивая из пазов, образовали новый выход из каменного мешка.

— Месть! Сладкая месть! — подумал варвар, выпрыгивая в темный коридор подвала.

На него кто-то бросился, но Конан, даже не оборачиваясь, отмахнулся от нападавших секирой. По полу со стуком, покатилось несколько голов, и киммериец услышал звук всасываемой крови.

— Кром! — заорал он во всю мощь своей необъятной груди.

— Кровь, — вторила ему Рана Риорда. И они устремились вперед.

Конан, как дикий зверь, ворвался в караулку, и тюремщики, застыли, словно каменные статуи. Еще вчера этот полуголый варвар бежал прочь, прихватив с собой кутуба. А сейчас, он стоял в дверях, но уже не полуголый, а одетый в дорогой доспех, да еще и с ужасной секирой в руках.

— Владыка Сет, — выдавил один из них, и тут же рухнул перерубленный пополам.

А Конан уже мчался дальше, оставив за собой гору трупов. Что ему несколько человек, коли скоро он зальет кровью весь Файон. А затем и камня на камне не оставит от этой проклятой крепости.

— Вперед, — зашипела над ухом секира. Кровь! Много крови! Быстрее, потомок Гидаллы!

— Сам знаю, — огрызнулся киммериец, однако поднажал и понесся еще быстрее.

Небольшой зал, который оказался на его пути, был пуст. Зато в следующем было пяте воинов. Настоящих! Не тех, что внизу, которые всю жизнь только Охраняют или пытают пленных.

Стигийцы среагировали профессионально. Едва толстая дверь слетела с петель, как они схватились за оружие, которое у таких вояк всегда под рукой.

Конан довольно осклабился. Биться с такими — одно удовольствие. Это тебе не подлые тюремщики и не замшелые гарнизонные стражи.

Воины — одним словом.

Двое, с копьями в руках, приняли на себя первый удар, позволяя остальным зайти с боков. Действовали они слаженно, как единая машина, но откуда им было знать, что Рана Риорда рубит закаленную сталь, — словно траву сечет.

Копья мгновенно превратились в никчемные палки, а Небесная Секира, продолжая движение, распорола живот, зашедшему справа. Озлобленные солдаты бросились вперед, и не имея возможности размахнуться, Конан, использовал секиру, как копье. Острый шип, служащий навершием боевой секиры, вошел стигийцу точно под подбородок. Выдергивая Рорту, обратным движением варвар угодил стоящему сзади прямо в пах. Воин дернулся, жалобно заскулил, и изо рта у него хлынула кровь.

— Кровь, — неистово крича, зашлась Рана Риорда.

Варвару уже надоела эта возня, и гортанно заорав, он как коршун налетел на двоих оставшихся в живых. Первого, в буквальном смысле слова, рассекло пополам, зато второй, гибкий как барс, успел увернуться и, перекувырнувшись через плечо, попытался подсечь ноги киммерийца. Конан едва успел подпрыгнуть вверх, меч просвистел там, где только что были колени варвара. Стигиец глянул наверх и понял, что он обречен. Древко секиры, утяжеленное железными кольцами, обрушилось сверху и раскололо голову врага, как переспелую дыню. Не помог даже шлем из вороненой стали.

— Кровь, кровь! — продолжала орать Рорта. Клич, что некогда так раздражал Конана, сейчас пьянил лучше крепкого аргосского вина. И сам не заметив как, варвар подхватил его, правда, переиначив на свой лад.

— Кром, Кром! — выкрикивал он, перепрыгивая через три ступени.

Наконец, они ворвались в главный зал Файона.

Люди, собравшиеся в кучу, приготовились к обороне, правда, не от взбесившегося варвара. Все они с ужасом смотрели на содрогающуюся дверь, за которой слышался нечеловеческий рев.

Повсюду содрогались перекрытия, шатались колонны, а кутуб все рвался и рвался внутрь.

Мгновенно оценив обстановку, Конан громко заорал, еще больше заводя себя этим же криком, и с лету врубился в отряд стигийцев. Уж тут-то ему было, где размахнуться.