Урсула Ле Гуин - Тропки желания

– Нет, ну что ты, что ты! – даже испугалась Тамара, пораженная такой уязвимостью собеседника.

– Но ведь все мои теории так иллюзорны, точно мираж в пустыне…

– Тогда это folie a dew [2].To, что связано с языком, может пролить свет и на остальное. Ведь во всех шести деревнях, которые мы успели посетить, все то же самое – одни и те же неразрешимые загадки, те же декоративность и неправдоподобие, рядящиеся реальностью.

– Телепатическое отражение, – грустно констатировал Рамчандра. – Нас попросту надувают. Искажают наши ощущения, погружая нас тем самым в мир субъективных иллюзий…

– И уводят от подлинной реальности? – вставила Тамара, вновь весьма недоверчиво. – Сущий вздор! – Оба улыбнулись, признав в последней реплике свежую цитату. – Что-то чересчур уж мы с тобой сегодня разумничались да заболтались, вряд ли в столь поздний час удастся прийти к какому-то разумному заключению.

– Ага, вот и в психушке я тоже был весьма словоохотлив, – согласился Рамчандра. – Сразу на нескольких языках болтал, даже на санскрите.

Сказано это было, впрочем, тоном весьма спокойным, даже шутливым, и Тамара поднялась, собираясь откланяться.

– Пора и честь знать, – объявила она, сладко потягиваясь. – Ох и высплюсь же я сегодня. Раньше полудня не встану. Может, освежить тебе грелку напоследок?

– Нет, спасибо, не стоит. Послушай, я сожалею, что причинил тебе столько…

– Освейн, освейн.

Но пришла беда – отворяй ворота. Не успела Тамара прикрутить фитиль в вечно коптящем жировом светильнике, как на пороге ее хижины вырос Боб. Свет Апира играл на пышной шевелюре гостя; от нежданного в столь поздний час визита тут же повеяло недобрым, и атмосфера в хижине до отказа заполнилась тревожными предчувствиями, как и дверной проем – плечами в косую сажень.

– Только что вернулся, – объявил Боб.

– Откуда на сей раз?

– Из Ганды.

Гандой именовалась деревушка по соседству, вниз по реке.

Пока Тамара второпях оттирала с пальцев горячий жир поро из коптилки, Боб прошел и уселся на жалобно хрустнувшую под его весом камышовую скамейку. Его мрачный взгляд не предвещал ничего доброго, и Тамара ответила примерно таким же, намереваясь сразу же свести очередной вероятный гейм к ничьей.

– Рам приболел, – первой поделилась новостями она.

– Что с ним?

– Мягко выражаясь, животом слаб.

– Разве здесь такое возможно?

– Как видишь. Между прочим, у ндифа, как выяснилось, имеется некое подобие врачевания. Тебе в постель кладут разогретые камни.

– Мило! Весьма похоже на лечение от импотенции, – заметил Боб, и оба засмеялись.

Еще прыская, Тамара стала прикидывать, как лучше всего поведать Бобу об эпохальном лингвистическом открытии Рамчандры, снова вдруг представившемся ей весьма надуманным, притянутым за уши, но гость, уже вернувшийся в прежнее мрачное расположение духа, начал первым:

– Мне предстоит нечто вроде дуэли, Тамара. Поединок, схватка один на один.

– О господи! Вот же не было печали! Когда? И из-за чего?

– Помнишь Потиту? Ну, ту, рыженькую? Один юнец из Ганды положил на нее глаз. И бросил мне вызов.

– Какие-то экзогамные соглашения? Они сговорены, что ли?

– Нет у них здесь никаких помолвок, как тебе это и самой прекрасно известно, так что давай не трепаться попусту. Все, что упомянутая девица представляет собой, – лишь формальный повод для поединка.

– Похоже, у тебя серьезные неприятности, коготок увяз – всей пташке пропасть. Наконец-то, – невольно съехидничала Тамара, на самом деле так не считая. – Нельзя же порхать по всем туземкам подряд и рассчитывать, что остальные дикари, отложив в сторону свои дротики, будут вечно спускать тебе это с рук и благожелательно лыбиться. Ладно бы еще с половиной местных красоток, но с каждой!..

– Вот же дерьмо, – обескураженно вздохнув, заметил Боб. – Кто же мог знать! Никогда еще так не запутывался. Добывать сведения через постель! Думаешь, я хотел? Но ведь они сами напрашивались, подталкивали меня прямо в койку. Помнишь, мы уже как-то обсуждали это дело – когда возвращались в Бавану, все вместе? Рам сказал, что не смог бы. Ладно, ему уже где-то под сорок, для туземцев он почти старик, да и вид у него не подходящий для местных. Но я-то, я-то внешне похож на них. А отказываться – значит нарушить местные обычаи. Практически единственный обычай этих милых аборигенов. Так что выбор у меня, как сама видишь, был весьма невелик.

Смех, настоящий нутряной женский смех, всколыхнул Тамару. Боб глянул с изумлением.