Урсула Ле Гуин - Тропки желания

– Ты успела записать песню старой дамы?

– Нет, каюсь, даже не сообразила. Извини.

– Освейн, освейн, – почти прошептал Рамчандра. Затем, приподнявшись на локте, добавил: – Мне уже много лучше. Все-таки жаль, что мы проворонили песню. Я не разобрал почти ни слова.

– Разве старики говорят на каком-то особом языке?

– Да нет, в принципе язык тот же. Только более полный. Куда как более.

– У женщин, кстати, тоже словарный запас побогаче, чем у девиц.

– Лексикон девушек в Баване составляет до семисот слов, у юношей он с учетом охотничьей терминологии достигает тысячи ста, а у женщин я оцениваю его аж под две с половиной. Заниматься вплотную стариками мне покуда не доводилось. Думаю, что они вполне могут приблизить меня к цели, к подлинной разгадке. – Рамчандра снова осторожно улегся, плотно прижимая к животу каменную грелку, и замолчал.

– Ты, наверное, хотел бы вздремнуть? – осведомилась Тамара.

– Поговорить, – кратко ответил Рамчандра.

Гостья присела на краешек тростниковой скамеечки. За стенами хижины уже вовсю полыхала ночь – яркая, почти как и день. Апир, огромная газовая планета, спутником которой Йирдо и являлась, вставала над кромкой леса, словно большой, светящийся изнутри аэростат в полосатой, как матрас, оболочке. Серебристо-золотое его сияние проливалось сквозь бесчисленные щели в плетеных стенах хижины, прорисовывая мельчайшие трещинки в земляном полу возле входа, а в луже за порогом складывалось в настоящий фейерверк. Свет сотнями лазерных игл вспарывал потемки внутри хижины, практически ничего не оставляя без призора и расписывая лица людей таинственными узорами.

– До чего же нереальным кажется мне все окружающее, – заметила Тамара.

– Вот именно, – ответил тихий, чуть смешливый голос.

– Они все здесь точно сговорились.

– Нет.

– Да. То есть не то чтобы сознательно водят нас за нос… Я имею в виду скорее некоторую искусственность окружающего. Как-то слишком уж все у них благостно и без затей. Аркадия. Словно самые первые люди, блаженствующие в первозданных райских кущах посреди вселенского изобилия.

– Кхм-кхм, – хмыкнул Рамчандра, отваливая в сторону камень-грелку и снова приподнимаясь на локте.

– Но почему, собственно, здесь и не быть миру типа «островов в океане»? – Тамара как бы пыталась оспорить саму себя. – Почему это жизнь туземцев кажется мне столь уж условной, вроде театрального задника? Может статься, я просто впадаю в ханжество, уподобляюсь старой деве, повсюду вынюхивающей след первородного греха?

– Ну нет, это уж точно чепуха, сущий вздор! – возмутился Рамчандра. – Чисто дамский подход. Послушай-ка лучше вот что. – Выдержав краткую паузу, он заговорил на ндифа: – Освейн-пшасса йатолшти пуэй рупье. Ну-ка, переведи.

– Позвольте пройти, пожалуйста.

– Буквально, дай дословный перевод!

– В лучших преподавательских традициях касты брахманов? – не удержалась от сарказма Тамара. – Ну, даже не знаю, ведь здесь у каждого слова чертова уйма значений. Может быть, «Извините, но я хочу идти именно этим путем»?

– Все-таки ты не услышала!

– Не услышала что?

– Людям так трудно распознавать свою родную речь. Ладно, попробуем еще раз, только будь повнимательнее. – Приходя в волнение, Рамчандра становился очарователен – все его высокомерие как рукой снимало. – Я построю фразу, как это сделал бы мой родной дядя, не изучавший английский во Всемирной школе. «Извини, пожалуйста, я должен пройти по этой тропе». Повтори!

– Извини, пожалуйста, я должен пройти по этой тропе.

– Освейн-пшасса йатолшти пуэй рупье.

По спине Тамары побежали мурашки, словно бы навеянные зябким светом ночного светила.

– Забавно, – вымолвила она.

– Гучейя – качели, зиветта – танец живота, аферг – лощина, овраг, буасто – бита, бейсбол, вуани – кабина, каванья, шиану – океан, море…

– Ономатопея! [1]

– Ти – идти, финус – вернусь, ифинус – я вернусь, тифинса – ты вернешься, афинса – он вернется. Тарти – бить, ударять, аразти – строить, сооружать. Тилути – делать, тилтуйя – мастерская. Назови мне любое слово на ндифа!

– Филиса.

– Хижина Нечистот. Погоди. Нет, не могу подобрать. Давай другой пример.

– Лусикка.

– Удочка, леска.

– Тичиза.

– Пришельцы, странники, гости… Стоп, это же в единственном числе! Ты чужой. Тичиза.

– Рам, у тебя вовсе не диарея. Ты параноик.

– Ну уж это нет! – отрезал он так решительно, что Тамара аж вздрогнула, и поперхнулся. Лучистые сумерки скрывали глаза лингвиста, но гостья не сомневалась – они прикованы к ней. – Я вполне серьезен с тобой, Тамара, – добавил он, прокашлявшись. – И я боюсь!