Даниил Аксенов: Арес-2

Но это был риторический вопрос. Виктор точно знал, что его занесло в графский замок, и сейчас он приближается к донжону, обуреваемый печальными думами. У Антипова даже возникла предательская мысль все бросить и вернуться домой, но ни барон, ни, тем более, Арес не обрадовались бы такому исходу. Эта парочка славно спелась за последнее время. Алькерт с наиболее верными приближенными тайно признали бога войны своим покровителем и были преисполнены желания поставлять ему силы взамен на будущую оплату. Арес обещал, что позаботится и о личной мощи верных ему воинов и об их загробной жизни. Последний вопрос был чрезвычайно интересным. Бог войны подробно объяснил Антипову, что происходит с верующими в тот или иной пантеон богов. Их тела после смерти воссоздаются заново в той или иной форме (не биологической, конечно). Затем душа, пойманная покровителем, вкладывается в новое тело. Это тело живет в загробном мире, который существует ровно столько, сколько боги могут его поддерживать. Если мощь пантеона слабеет, то все тела умерших разрушаются, а души высвобождаются неизвестно куда. Виктора очень позабавил такой подход. Получалось, что вся деятельность олимпийских богов была направлена на то, чтобы создавать временную ловушку для душ, препятствовать им выполнить свое истинное предназначение, в чем бы оно не заключалось. Арес в целом согласился с таким выводом, но сказал, что барону и прочим об этом знать не надо, а демоны, которые правят этим миром, предлагают гораздо худший вариант. С последним было трудно спорить.

Когда Виктор достиг входа в донжон, то спешился и отдал поводья подскочившему лакею. Потом помедлил, запустил руку в кошель и извлек серебряную монету.

— Тебя как зовут? — спросил он у лакея, тощего детины, подстриженного чуть ли не налысо и одетого в ливрею — яркую красно-оранжевую куртку.

— Нисттеа, — глухим баском произнес тот. Его глаза смешно выпучились, когда он, разом заволновавшись, пытался смотреть в лицо собеседнику, не упуская из виду и монету.

— Это тебе, Нисттеа, — Виктор царственным жестом вложил деньги прямо в протянутую руку. — Где найти дворецкого?

— Я сейчас кликну его, господин! — лакей мгновенно преисполнился рвения.

— Подожди, не торопись, — Антипов остановил его, а потом, после небольшой паузы, добавил. — Меня зовут Ролт ан-Орреант. Запомнил?

— Да, ваша милость, — кивнул Нисстеа, выжидательно глядя на доброго гостя графини.

— Скажи-ка, братец, а как к тебе относятся приезжие дворяне?

От такого странного вопроса лакей еще больше вытаращил глаза и захлопал белесыми ресницами.

— Хорошо, ваша милость. Не бьют.

— Ну, а говорят с тобой? Дают деньги за хорошо выполненную работу?

— Как когда, ваша милость. Редко.

— А у тебя бывает свободное время, Нисттеа? — Виктор тщательно выговаривал странное имя, чтобы оно отложилось в памяти. — У меня только один слуга, но может понадобиться еще кое-кто для… различных поручений. Я хорошо заплачу. Найдется для меня время?

— Конечно, ваша милость! — лакей быстро оглянулся, чтобы убедиться, что разговор никто не подслушивает, и это подсказало Виктору, что его слова упали на благодатную почву.

— Вот и хорошо. Расскажи еще, где найти распорядителя турнира и ступай. А потом заглядывай ко мне несколько раз в день, чтобы не упустить счастливого случая стать богаче.

За время прохождения расстояния между внешними и внутренними воротами Антипов успел не только впасть в отчаяние, но и наметить некоторые шаги по перелому ситуации в свою пользу. Воин рассуждал так: друзей у него тут нет, слишком большое сближение с дворянами опасно, но откуда-то ведь нужно получать информацию. Конечно, Рикста наладит отношения со слугами, но точно такие поручения дадут и дворяне собственным людям. Виктор решил общаться с лакеями напрямик, исключая промежуточное звено. Он ведь не гордый и не спесивый, а приятный во всех отношениях парень, который запоминает имена нужных простолюдинов и хорошо платит. Это было несомненное преимущество по сравнению с остальными претендентами. Жаль, что маленькое. Но Антипов знал, что именно мелочи доставляют врагам крупные неприятности.

Графиня Ласана ан-Мереа сидела перед большим серебряным зеркалом, украшенным причудливым узором переплетенных веток и листьев. Ходили слухи, что она красива, но еще ни один из рассказчиков не мог передать истинного очарования этой молодой девушки. Мягкие белокурые волосы обрамляли лицо с по-девичьи пухлыми щечками и прекрасной формы алыми губами, не нуждающимися ни в какой помаде. Изящный носик так и просился на портрет в профиль кисти какого-нибудь знаменитого художника (или даже эта картина могла бы прославить почти любого живописца), а светло-зеленые глаза удивительно гармонировали с бровями, которые были немного темнее, чем волосы. Ласана рассматривала свое лицо в зеркале как что-то привычное, хотя многие мужчины отдали бы все на свете, чтобы любоваться им вечно.