Алексей Фурман - Дар

– Хорошо, – Илана рассеянно покивала, не спуская с ведуна пустого взгляда. – Пусть так. Вот ты сказал, что хочешь быть свободным. От чего?

– От всего того, что заставляет меня поступать вопреки собственным желаниям. Вот у тебя, княжна, есть желания, исполнение которых зависит не только от тебя самой?

Ведун задал последний вопрос не без тайного умысла. И через минуту, необычайно долгую минуту молчания, с облегчением заметил, что взгляд Иланы снова обретает понемногу живое человеческое выражение. Выражение растерянности, печали, тревоги…

– Да, у меня есть такие желания, – опустив голову, едва слышно ответила девушка. А ведун вдруг ни с того, ни с сего почувствовал себя виноватым.

– Вот тебе и несвобода… – почти так же тихо, как княжна, проговорил ведун.

– И как же мне избавиться от этой несвободы? – в тоне княжны прорезалась глухая безнадежность. – Отказаться от своих желаний?

– Не обязательно. Просто выбирай такие желания, исполнение которых не зависит ни от кого кроме, тебя самой. Или копи Силу, чтобы однажды смочь исполнить любое свое желание.

– И я даже догадываюсь, где искать эту силу, – княжна подняла голову и невесело усмехнулась. – В знании?

– Ценно не знание само по себе, а умение его использовать, – ведун мягко улыбнулся в ответ, давая понять, что заметил иронию княжны. – Сила проявляется в умении, а если знаешь, но не умеешь, то считай, что и не знаешь. Но в одном ты права: самый короткий путь к умению лежит через знание.

– И чем знание запретнее и ближе к Злу, тем этот путь короче? – на этот раз ни в тоне, ни во взгляде княжны ведун не заметил ни тени насмешки. Он понял, что она не вызывает его на спор, не ловит на слове – она действительно хотела знать.

– Знание не может быть ни злым, ни добрым, – чуть помедлив, ответил ведун. – А запреты придуманы людьми не для того, чтобы защититься от знания. Запреты охраняют людей от самих себя.

– Так что же, по-твоему, зла совсем не существует?

– Ну почему же! – Ведун позволил себе намек на улыбку. – Только существует не одно великое Зло, а множество мелких зол, да и те «злы» не всегда и не для всех.

– Это как же? – удивилась княжна.

– Ну вот представь себе кошку, которая ловит мышей на мельнице. Она добрая или злая?

– Ну не знаю… – Илана неуверенно пожала плечами. – Кошки бывают разные!

– Точно, – согласился ведун. – Но если кошка, каков бы ни был ее характер, исправно ловит мышей, то для этих мышей она несомненно будет злом. А для мельника, которому она сберегает его имущество, эта же кошка будет добром. А если кошка мышей не ловит, то все будет наоборот. Это если смотреть глазами мышей и мельника. А кошка гуляет сама по себе, и ей, скорее всего, наплевать и на мельника, и на его мышей. И, уж во всяком случае, она не желает им ни зла, ни добра! И мельник, который ее кормит, и мыши, которых она ест, они для нее всего лишь источник пищи, средство для выживания.

– Интересно… – Илана вновь опустила голову и сцепила пальцы на коленях. Ведун заметил, что она сделала это для того, чтобы скрыть дрожь в руках.

– А вот оборотень… – голос девушки слегка дрогнул. – Он, по-твоему, добро или зло?

Ведун заметил, что княжна сделала особое ударение на слове «по-твоему».

– Оборотень это сила, которая неподвластна воле людей. Сила оборотня угрожает их жизни, потому люди и считают его злом.

Ведун не ответил на вопрос княжны, но она не стала настаивать.

– Боги тоже, бывает, наказывают людей, и порой наказывают жестоко, – заметила Илана. – И их сила тоже неподвластна нашей воле, однако же вряд ли у кого-то повернется язык назвать Светлых Богов… – Илана зябко поежилась, но все же договорила крамольную мысль до конца: – Злом…

– Все не совсем так, как ты говоришь, княжна, – ведун задумчиво прищурился. – Как ни кощунственно это для тебя прозвучит, но у людей есть способы управлять волей Богов.

Илана втянула голову в плечи и бросила на ведуна откровенно испуганный взгляд. Точнее, даже не на него, а через его плечо, на темнеющее небо у него за спиной. Похоже, Илана не на шутку опасалась, что сейчас в окно ударит молния, посланная разгневанными Богами, дабы испепелить святотатца. В библиотеке было уже достаточно темно для того, чтобы Илана не смогла как следует разглядеть выражения его лица, и ведун, воспользовавшись этим, позволил себе совсем уж неподобающую серьезности момента насмешливую улыбку. Потом он стер ее с лица, чтобы княжна по голосу не догадалась, что он улыбается, и продолжил: