Мария Николаева - Чертящий Путь

А потом началась закалка Двуцветного…

Если бы я знал тогда, через что мне придется пройти только из-за имени, то отрекся бы сразу, не оттягивая это событие на долгих двадцать лет.

Но я не знал. А потом стало поздно. Ни Свет и ни Тьма – что-то среднее. Чудовище и выродок. Разве такой достоин дружбы и верности? Конечно, нет. И я как-то незаметно стал отдаляться от Черныша. Он сопротивлялся до последнего, пытался стать для меня кем-то важным, до последнего не теряя надежды, что Защитником я выберу именно его. А я уже просто не мог находиться в его обществе. Меня ломали, беспощадно ковали из ребенка Двуцветного лорда. И они преуспели в этом. Однажды наступил момент, когда мир утратил для меня все цвета. Мне пришлось научиться быть равнодушным, иначе бы я просто не выжил – сошел с ума, вот только мои родичи не учли, что безразличие может быть настолько полным…

Я потерял себя, а кинжал остался, как напоминание о том, что когда-то и я был… лучше? чище? Наивнее – это ближе всего к правде

Боги! Что-то в последнее время я слишком много думаю о прошлом. Словно оно догоняет меня, а я бегу, боясь оглянуться, потому что если вдруг оглянусь – у меня может не хватить решимость продолжить этот забег.

Что ж, возможно. Но это случится не сегодня и не завтра, а значит, мне лучше вспомнить о цели своего визита в этот лес. Я освободил кинжал из плена ножен, серебристо-голубое лезвие хищно сверкнуло. Защитник жаждал крови, слишком давно его не выпускали на волю, а он не любил, когда о нем забывали. Я неловко улыбнулся оружию, как старому проверенному временем и делом другу, а потом сделал небольшие разрезы на запястьях. Раны сразу же налились кровью – красной. Сколько не смотрю на этот цвет, а все удивляюсь – неужели из нелюди так просто сделать человека? Нет, не просто. Да и кровь у меня не красная, а темно-бордовая, а если выждать немного, то и вовсе черной станет. Вот такой я диковинный зверек: не эльф, не человек и не двуликий.

Ладно, хватит медитировать на собственную кровь, а то такими темпами скоро сознание потеряю – с разрезами я явно немного перестарался.

Ландыш откликнулся на мой зов только с третьего раза. Он северным ветром заметался между деревьями, отчаянно не желая подчиняться и принимать другую форму. Если бы три десятилетия назад я не додумался привязать его к своей крови, он бы даже не явился, но раз уж мы связаны, то подчиниться он обязан.

Холодный ветер нещадно жалил ледяными иглами кожу, но я терпел. Скоро его ярость схлынет и вот тогда…

– Спокойно, малыш. Спокойно. Ты же соскучился по вкусу моей крови. Я же знаю. Они же тебя совсем не кормили мясом. Они же не знают, что ты у нас хищник, – негромко шептал я. Руки уже немели, да и перед глазами немного плыло. Проклятье! Ну почему человеческое тело такое слабое?!

Наконец, ветер стих. И передо мной появился конь, серебристо-голубой, как свежевыпавший снег. Он посмотрел на меня светлыми льдинками глаз, словно спрашивая позволения. Я быстро кивнул – не зря же я себе руки резал, пусть хоть кому-то это пользу принесет. Невидимый язык неожиданно скользнул по запястьям, едва не заставив меня взвыть в голос. Боги, как же холодно! Словно сунул руки в прорубь зимней ночью.

– Ну что признал? – я посмотрел на Ландыша, про себя радуясь, что в отличие от сестры я предпочел в спутники не бурю, а всего лишь ветер.

"Признал, danell. Вы изменились", – северный ветер в собственной голове – это нечто. Ощущения просто не поддается описанию.

– Изменился?

Это он про цвет крови?

"Вы стали старше".

Забавное наблюдение. Старше – это как? Если он о возрасте, то внешне я почти не изменился. Даже человеческая природа не желает оставлять следы на моем лице. Мне уже сорок, вернее будет сорок зимой, когда все дороги заметет, а тепло покинет эти земли на неопределенный срок. А выгляжу я по-прежнему на двадцать с хвостиком.

Но если не внешность, тогда что ты имел в виду под словом "старше", старый друг? Не мудрее, не другим – старше. Непонятное слово, ненужное.

"Danell, вы же уже не ребенок – перевяжите раны", – добродушно поддел меня северный ветер. Не помню, чтобы раньше он позволял себе такие вольности, впрочем, мы уже столько лет знаем друг друга, что это не важно. Да и не лорд я больше.

Тем более он прав: у людей-то раны в одно мгновение не затягиваются, а значит, придется самому о себе позаботиться. Бездна! Ну почему мне всегда приходится напоминать себе об этом?!

К Мейлону я вернулся лишь через час. Рыжик уже успел изрядно поволноваться и явно собирался идти на розыски, но не решался бросить лошадь и вещи без присмотра.