Наталия Ипатова: Куда глядят глаза василиска

Он прыгнул к ней, одним движением покрывая всю комнату, с намерением схватить за горло, и она закрыла голову руками, прочитав в его глазах яростное желание ударить. Ее крик разорвал ночь и смолк, когда он вцепился в ее плечи, не давая ей осесть и затмив ее, как туча затмевает Луну. Его рука замерла не менее, чем в футе от ее головы, потому что он не ударил бы ее никогда, он хотел только узнать, почему, и как она могла! Но тень удара на стене коснулась тени ее головы, и когда он увидел ее открытые остановившиеся глаза, он разжал руки и позволил ей сползти на пол.

— Солли… Я ведь не ударил!

Он встряхнул ее.

— Но я же не ударил!

Она была Королевой эльфов, духом, заключенным в человеческую оболочку, созданием причудливым и эфемерным настолько, что ей могло, оказывается, причинить вред даже намерение, даже секундное пожелание зла. Он хотел ударить, и ее желание убило ее вернее, чем это сделала бы его безжалостная рука. В этот миг в Тримальхиаре с рыданием проснулась Сэсс, но не смогла вспомнить растревожившего ее сна.

— Духи, — прошептал он, озираясь по сторонам, словно в надежде что-то увидеть. — Лист того не стоил. Этого не стоит ни одно Могущество на земле.

Он поднял ее и положил на разбросанную постель, но сесть рядом не посмел, а встал возле нее на колени, прижав ее холодеющую тонкую ладонь к своему лицу. Он не мог поверить. Ведь он же не ударил! Он не ударил бы никогда! В этом было что-то нечестное. Они могли звать его, как угодно, могли обвинять в любых преступлениях, и что-то, возможно, даже было правдой, но он не должен был потерять ее! Потом его мысли смолкли, и он погрузился в своего рода скорбное бесчувствие, как будто мир провалился в тартарары, и во всем нем уцелела лишь эта холодная рука, касающаяся его пылающего лба.

Стук в дверь привел его в себя, как тогда, когда он умирал от простуды в этой самой комнате, и, как и тогда, за дверью оказался малютка брауни. Рэй впустил его и запер за ним дверь. Желтые глаза уставились на него, и делано безразличный голос, в котором сквозили нотки горечи, произнес:

— Вы, разумеется, вправе, принц, убить свою женщину. Это, собственно, вполне в духе образа.

— Я не убивал, — прошептал Рэй, чувствуя, что идет на дно. — Я даже не ударил. Но мне никогда не доказать в Тримальхиаре. Да и какой прок в доказательствах, раз она мертва?

— Жаль, — сказал брауни, садясь на задние лапы. — Она была добрая.

— Она была паршивая эгоистка! — вскипел Рэй.

Пара желтых глаз брауни глядела на него, не моргая.

— Мне кажется, — прошептал тот, — случилось еще что-то, более существенное, чем смерть женщины. Я не чувствую в тебе Могущества, принц. Это, разумеется, твое дело… но, мне кажется, тебе лучше было бы бежать отсюда побыстрее и подальше, покуда здесь не разнеслась эта новость. Когда они, — он обвел руками пространство вокруг, — узнают, их ничто не удержит.

— Ты прав.

Необходимость действовать дисциплинировала Рэя. Он торопливо оделся, перекинул через плечо ножны с Чайкой, завернул в прекрасный плащ тело Соль, вскинул ее на плечо и подошел было к двери тайного хода. Но тут его тигриные глаза сузились от презрительной ярости обращенной на самого себя.

— Кой черт! По крайней мере, я уйду, как принц, а не как крыса!

Он развернулся к главному выходу и, сняв засов, выхватил правой рукой сверкающий клинок, левой придерживая на плече легкую ношу.

Когда он показался на лестнице, на него уставилось множество глаз. Бывшие его подданные поползли из углов, пялясь на него, смутно уловив перемену, но пока еще не сообразив, в чем та заключалась. Блеск стали в опытной руке предупреждал их, и они позволили ему спуститься и расступились, когда он пересекал холл.

В конюшне он забрал обоих коней и, не тратя времени на оседлывание, направил свой путь в ночь и снежный буран, сознавая, что отныне вряд ли увидит этот свой родной дом.

Спустя некоторое время он остановился на Поляне Источника. Ключ, как и прежде, бил из земли, хотя края Источника, обледенев, напоминали причудливое, сказочно красивое кружево, замуровавшее в себе высохшие осенние травинки. Он опустил Соль наземь, в снег, и потратил больше часа, смачивая ей лоб, виски и губы живительной ледяной водой. Пальцы его онемели, а она по-прежнему оставалась бездыханной, и он, прекратив бесполезную возню, еще несколько минут сидел просто так, опустив руки и осознавая, что если бы он и впрямь ее ударил, если бы она умерла от физической травмы, Источник смог бы вернуть ей жизнь. Сказать поправде, у него не было на этот счет особых надежд. Но, живая или мертвая, она была с ним и требовала его заботы. Стряхнув оцепенение, он вновь вскочил в седло, положив тело перед собой, и погнал коней на север, прочь отсюда, от опасной близости Замка, и от глаз Сэсс, требующих ответа за погубленную дочь.