Дэвид Геммел - Нездешний

— И не стало бы войн, — заметил настоятель. — Не стало бы алчности, похоти, отчаяния и горя.

— А заодно любви, радости и счастья.

— Счастлив ли ты теперь, Дардалион?

— Нет. Я растерян, и душа у меня болит.

— А был ли ты счастлив, будучи священником?

— Да. Был.

— Разве это не доказательство того, что ты заблуждаешься?

— Нет — скорее это доказательство моего себялюбия. Мы стремимся заботиться о ближнем, чтобы получить благословение Истока. Но движет нами не любовь к ближнему, а собственная корысть. Мы проповедуем любовь не ради самой любви, а ради того, чтобы обеспечить себе блаженство. Ты утешаешь страждущих? Но как? Как можешь ты понять их боль? Мы все книжники, не знающие истинной жизни. Даже к смерти мы относимся постыдно, приветствуя ее, как колесницу, уносящую нас в рай. Где же здесь самопожертвование? Враг дарует нам желанную смерть, и мы принимаем ее с благодарностью. Принимаем дар Хаоса — грязный, запятнанный кровью, гнусный дар самого дьявола.

— Ты сам запятнан Хаосом. Слова твои как будто разумны, но за ними стоит Дух Хаоса. Недаром сам он именует себя Утренней Звездой, а мы зовем его Князем Лжи. Легковерные поглощают его посулы, а он поглощает их. Я заглянул в тебя, Дардалион, и не нашел в тебе зла. Но чистота привела тебя к погибели, когда ты вздумал путешествовать с убийцей Нездешним. Ты был слишком уверен в своей чистоте, и зло, заключенное в этом человеке, одолело тебя.

— Я не нахожу в нем зла. Он не подчиняется законам морали, он жесток, но зла в нем нет. Ты прав — в чем-то он повлиял на меня. Но чистота — не плащ, который буря может забрызгать грязью. Нездешний просто заставил меня пересмотреть мои взгляды.

— Вздор! — вскричал настоятель. — Он напоил тебя своей кровью и перелил в тебя свою душу. Вы стали едины и вместе боретесь с добром, которое ты внес в его злую натуру. Вы связаны, как сросшиеся близнецы. Он пытается творить добро, а ты — зло. Разве ты сам этого не видишь? Если мы будем слушать тебя, нашему ордену придет конец, и все, на чем мы стоим, будет развеяно по ветру. Из себялюбия ты ищешь приюта среди нас, думая утолить здесь свои сомнения. Но мы не примем тебя.

— Теперь и ты заговорил о себялюбии, отец настоятель. Тогда скажи мне вот что: если мы, священники, должны всячески избегать себялюбия, почему мы тогда позволяем Братству убивать нас? Если самопожертвование предполагает отказ от чего-то ради помощи ближнему, то сопротивление Братству как раз и будет самопожертвованием. Мы не желаем воевать, мы желаем умереть — стало быть, сражаясь, мы жертвуем собой и помогаем сохранить жизнь невинных.

— Уйди прочь, Дардалион! Ты осквернен столь сильно, что не в моей слабой власти помочь тебе.

— Тогда я буду сражаться один, — холодно поклонившись, объявил Дардалион.

Священники расступились перед ним, и он прошел, ни на кого не глядя и наглухо отгородившись от их чувств. Он перешел через мост и остановился, глядя на струи ручья. Ему больше не было неловко в доспехах, и бремя свалилось с его души. Потом он услышал шаги и увидел священников, идущих к нему по мосту, — все они были молоды. Первым шел плотный, коренастый юноша с яркими голубыми глазами и коротко остриженными белокурыми волосами.

— Мы хотим поговорить с тобой, брат, — сказал он. Дардалион кивнул, и пришедшие полукругом расселись около него на траве. — Меня зовут Астила. Мы, присутствующие здесь, давно ж дали тебя. Ты согласен открыть нам свое сознание?

— С какой целью?

— Мы хотим понять твою жизнь и происшедшую с тобой перемену. Проще всего это сделать, прочитав твою память.

— А чистоту запятнать не боитесь?

— Соединенная воля спасет нас, если такая опасность возникнет.

— Тогда согласен.

Священники наклонили головы и закрыли глаза. Дардалион содрогнулся, когда они подключились к его разуму и души их слились воедино. Пестрым вихрем закружились воспоминания. Радости и муки детства. Годы учения. Мечты. Вот вихрь приостановился — наемники снова привязали его к дереву, принялись кромсать ножами, и боль вернулась к нему. А затем...

Нездешний. Спасение. Пещера. Кровь. Свирепый восторг битвы и смерти. Стены Мазина. Постоянная молитва указать путь, не находящая ответа...

Их души вернулись в свои тела, и Дардалион почувствовал дурноту. Он открыл глаза и пошатнулся. Глоток чистого воздуха помог ему прийти в себя.

— Каков же итог ваших изысканий? — спросил он.

— В первый миг кровь Нездешнего глубоко осквернила тебя, — сказал Астила, — поэтому ты изрубил своего противника на куски. Но с тех пор, что бы ни говорил настоятель, ты успешно боролся со злом.