Марина Добрынина: Империя под угрозой. Для служебного пользования

— А пыток и не было.

— Да?!!! — возмущенно кричит Ланкович и болезненно охает.

— Это всего лишь превентивная мера. Регламент допускает, — спокойно отвечает Андрей.

Умница, не зря я его своим замом сделала. Ланкович бормочет ругательства себе под нос. Слышу только "проклятые инки" и снова засыпаю. Опять просыпаюсь. Движение прекратилось, двигатель заглушен. Тихо. Дверь машины открывается, и меня вытаскиваю на свежий воздух, и прислоняют к чему-то. Сыро, зябко. Жалею, что на мне нет моего оливкового кителя с эмблемой СИ на груди — он гораздо теплее насквозь синтетического пиджака библиотекарши. Двое мужчин — я слышу это по шагам, подхватывают меня под локти и снова тащат куда-то. С облегчением понимаю, что уже могу, хотя и с большим трудом, шевелить ногами, но помогать я им не собираюсь. Взялись тащить — пусть тащат сами.

Меня долго ведут куда-то, шаги звучат гулко, открывают передо мною дверь, усаживают на стул. Чьи-то руки снимают наручники. Слышу, что шаги удаляются, и начинаю все еще непослушными пальцами массировать запястья. Медленно поднимаю руку и снимаю с головы мешок. Я одна в ярко освещенной комнате, одну из стен которой полностью занимает зеркало. Догадываюсь, что оно одностороннее. Под потолком видеокамера. Настраиваюсь на общее восприятие. Это трудно, зеркало экранирует мысль, но почувствовать эмоции находящихся за ним людей я все же могу. Сейчас там лишь Андрей. Он встревожен и немного испуган. Через некоторое время в поле восприятия появляются еще несколько персон. Один из них Ланкович — этого паразита я узнаю сразу. Поле Ланковича все еще излучает боль, раздражение и смутную надежду. Еще несколько минут ожидания. Вновь осматриваю комнату. Она прямоугольная, пустая и совершенно белая. Круглая табуретка, на которой я сижу, вертится, но накрепко прикручена к полу. Глаза мои слезятся немного от света, но это не страшно.

— Майя Дровник? — слышу я откуда-то слева. Голос у говорящего резкий, ломкий, неприятный голос нереализованного человека.

— Да, — отвечаю, — а кто ее спрашивает?

— Вам будут задавать вопросы, Вы должны отвечать на них кратко и емко. Вам все ясно?

— А могут быть разночтения?

— Отвечайте кратко и емко. Вам все ясно?

— О, да!

— Вы являетесь следователем второго ранга Святейшей Его императорского Величества Инквизиции.

— Пока да.

— Вы имеете разрешение на проведение допроса 4 степени.

— Безусловно, занялась бы Вами с превеликим удовольствием.

— Вы окончили Академию психологической коррекции личности. 22 мая прошлого года Вы стали Мастером. В настоящий момент Вы являетесь Мастером третьей степени.

— Андрюша рассказал? Ну, было дело.

Да, было. Горжусь этим. Не каждому Мастеру удается за год подняться до третьей ступени мастерства. Мне вот удалось. Допрашивающий подозрительно молчит. Мне снова как-то зябко. Признаюсь, неудобно ощущать себя по эту сторону процесса.

— Еще вопросы есть? — интересуюсь.

— Вы знаете, что происходит?

— А то! Группа неустановленных лиц выкрадывает следователя СИ, Мастера коррекции. Эта группа, скорее всего, входит в некую секту, именующую себя Партия освобождения прав человека, сокращенно ПОПЧ. Если бы вы освобождали аистов или ассоциации, звучало бы правдоподобнее — ПОПА. Главное, вам очень подходит. И что любопытно, заметьте, они выкрадывают именно Мастера третьего уровня. Забавно, правда?

— Мы хотим предложить Вам сотрудничество.

Ага, чувствую по голосу — вроде не врет. Хотя слова нынче так многозначны.

— Слушаю вас, что мне еще делать.

— Вы проводите один сеанс психокоррекции по программе актуализации, и мы Вас отпускаем на все четыре стороны.

— Сразу видно, тактику допроса вы не изучали, — издеваюсь я, — кто ж на человека так сразу все вываливает? А, кроме того, Вы, лично Вы, не руководитель ПОПы, и даже близко не стояли. Кто Вы, секретарь? Подай, принеси, иди нафиг, не мешай? Я улавливаю руководителя вашей шарашки где-то в правом заднем углу помещения. Пусть он сам говорит. Его я, быть может, и послушаю.

— Я могу лишь подтвердить уже сказанное, — слышу улыбающийся зрелый мужской голос. Он звучит издалека, — я восхищен Вашим мастерством.

— Спасибо, безумно рада. Пряником вы у меня перед носом уже помахали. А как же кнут?

— А Вы настройтесь на мои эмоции, я пошлю Вам мыслеобраз, — рекомендует голос руководителя. Надо же, осведомленный гад. Ловлю образ и содрогаюсь, видя в подробностях свою долгую и чрезвычайно мучительную кончину.