Евгения Белякова: Приключения Гринера и Тео

Гринер принес еще воды. Тео умылась, отфыркиваясь, ласково потрепала Гринера по плечу:

— Молодец. Спасибо.

И попыталась сунуть ему золотой. Гринер с достоинством покачал головой.

— Благодарю, миледи, но… не надо.

Он все еще лелеял надежду на то, что она согласится взять его с собой. В жизни всякое случается, подумал он, — и чудеса в том числе. Поэтому, твердо посмотрев в глаза Тео, которая пожала плечами и спрятала монету в кошелек на поясе, потащился за ней в конюшню.

— Коня-то моего они не забрали?

— Нет, миледи, он там.

Оставив плату для хозяина на кровати, Тео спустилась вниз. Гринер молился про себя Богу Удачи, чтобы по пути им не встретился Барбюс, и, видимо, Бог внял его просьбе. Вокруг было тихо, как утром в понедельник (хотя на дворе стояла определенно пятница). Когда они проходили по залу, Тео со страданием на лице поморщилась, завидев сиротливо лежащую посреди помещения люстру в шестьдесят свечей. Часть из них выскочила из креплений и разлетелась по залу.

Они зашли в конюшню. Конь Тео, статный жеребец угольного окраса, завидев ее, радостно фыркнул.

— С добрым утром, черная морда… что, Гримнир, скучал тут без меня… — заворковала Тео, поглаживая коня по шее. — А этих раздолбаев что же не задержал?

Гринер кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Миледи, может, вам помочь его оседлать?

Вроде она уже не выглядела похмельной, твердо держалась на ногах и больше не щурилась, фокусируя взгляд, но мало ли…

— Да нет, спасибо тебе… можешь идти.

Гринер замялся.

— Я… я хотел вас попросить. Может вы… может… вы возьмете меня с собой?

Тео посмотрела на него и как-то странно улыбнулась.

— Такая жизнь не для тебя, парень. Честное слово. Взял бы ты лучше золотой…

— Не нужно мне вашего золота, — насупился Гринер и зло глянул на наемницу. Ну что ей стоило? Он бы помогал ей… она научила бы его владеть мечом, ведь любому мастеру необходимы ученики… Гринер набрался храбрости и повторил свою просьбу: — Возьмите… в ученики. Я пригожусь.

Тео скривилась.

— Ты не понял? Я тебе отказала, куда уж яснее. Нет, парень, нет и нет, и вообще, что тебе не нравится в…

Тут конь Тео всхрапнул, дернулся и приподнял хвост. Гринер и Тео отвлеклись от разговора, а жеребец, словно удостоверившись, что внимание людей приковано к нему, потанцевал на четырех копытах и неожиданно навалил кучу навоза.

— … в том, чтобы работать тут, глядишь и… — продолжила было Тео, но, уставившись на злополучную кучу, запнулась.

Гринер проследил за ее взглядом. Навоз как навоз. Свежий. Только "из-под коня", ха-ха. Зачем же смотреть на него с такой мукой на лице?

— Ну вот… — упавшим голосом сказала Тео. По ее виду можно было подумать, что мир рушится вокруг, и единственный шанс спасти его — это съесть все то, что преподнес ее вороной жеребец. — Ну вот… Навоз упал в виде знака Хех. Черт побери.

Тут уж у Гринера не выдержали нервы.

— Да что такое этот ваш знак? Что вы все время повторяете «хех», "хех"?!

Тео отвлеклась от созерцания кучи и посмотрела на Гринера. Смотрела она долго, будто что-то выискивая в нем; выражения же ее лица сменялись одно за другим. Раздражение, злость, упорство, нежелание, сомнение, подозрение, и, под конец (как надеялся Гринер, к счастью), смирение и даже некоторый юмористический вызов.

— Ла-а-адно, — протянула она. — Я беру тебя с собой…

Юноша уже открыл рот, чтобы издать радостный вопль, но она резко вскинула ладонь.

— Погоди. Есть условия. Ты поедешь со мной, если обязуешься стать моим учеником.

— Так я именно это и пред…

— Ты, видимо, не совсем понимаешь полное значение этого слова, — ухмыльнулась Тео, да так хищно, что он чуть-чуть засомневался в своем выборе. — Став моим учеником, ты должен будешь всюду меня сопровождать по моему первому требованию. Делать все, что я скажу, и по возможности — думать так, как я скажу.

Говорила она медленно, так, будто бы старалась, чтобы ее слова дошли до сознания Гринера. И, объясняя условия, она седлала коня, укрепляла мешок, и движения ее тоже были медленные. Размеренные…

— Любое мое слово — приказ, который, тем не менее, должен восприниматься не как тягостная обязанность, а как радостная возможность сделать что-то по настоящему стоящее. Ты сможешь уйти, только когда я отпущу тебя. В обмен я научу тебя всему, чему сочту нужным, предоставлю пищу, одежду и крышу над головой.

Гринер выслушал все это, и на душе у него стало уже не так радужно… все-таки он готовился принять важное решение, которое, возможно, переменит всю его жизнь… Он уж было захотел попросить отсрочку — подумать, взвесить, поразмыслить, как Тео, коротко хохотнув, закончила свою речь: