Мария Семёнова - Ошибка 2012. Джокер

— А теперь, — козлобородый посмотрел на ста­рика, — говори.

Его меч подрагивал в воздухе, словно разъярён­ная металлическая кобра, готовая к броску...

И тут старик расхохотался. Громко и ненавидяще, глядя в лицо козлобородому страшно блестящими глазами. Говорят, слово может убивать, а уж смех... Потом лицо старца исказила судорога, а с побелев­ших губ сорвалось жуткое:

— Мамира кабири барит китир сохн! Будь ты проклят...

— А-а вот, значит, как, — протянул козлоборо­дый, хмыкнул и вдруг сделался презрительно спо­коен. — Ну что ж...

Звонкая стремительная змея, наделённая собст­венной жизнью, ужалила старика прямо в сердце. Вырвался последний стон, мягко подогнулись ноги, начали разглаживаться черты...

Козлобородый присел рядом с телом, повернул его поудобней, примерился — и одним движением руки загнал точно в основание черепа вытащенный откуда-то гвоздь.

Гвоздь был внушительный, кроваво-ржавый, очень напоминающий железнодорожный костыль. Был он, видимо, не простой, потому что тело старика вздрог­нуло. Раздался громкий хрип, зубы мертвеца судо­рожно клацнули, н покойник начал вставать, словно его тянула вверх мощная невидимая рука. Вот она вздёрнула старика на ноги, тряхнула так, что откры­лись глаза, и козлоборолый, не теряя ни минуты, заглянул в их мутнеющую глубину.

— Слово! Отдай мне Слово! Слово открой и по­кажи проход! Я повелеваю, покажи!

Голос, отточенный не хуже клинка, бил по ушам и связывал волю.

— Да, господин, да, — захрипел мертвец, вздрог­нул и трудно пошагал вперёд. — Да, господин, да.

Со стороны он напоминал персонажа третьераз­рядного «ужастика» о живых мертвецах. Беда толь­ко, всё происходило не в заэкранном пространстве, а наяву.

Вот он дошаркал до гробницы, встал и дотронул­ся до ажурной мраморной розы.

— Альз! Альз! Альз!

Глухо щёлкнула секретная пружина, заработал невидимый механизм, и мраморная глыба с низким гулом отошла, открывая вход в чернеющую неиз­вестность. Вниз вела узкая каменная лестница, из бездонного прямоугольного провала тянуло запахом тысячелетий...

Козлобородый не спеша подошёл, двумя паль­цами извлёк чмоютувший гвоздь. Спрятал, не вы­тирая, переступил окончательно обмякшее тело и первый начал спускаться в |>аэвсрстую преиспод­нюю.

— Тай! Тай!

«Сыновья» не мешкая последовали за ним, их фонари напоминали морские прожектора, бьющие до горизонта. Шагали молча, след в след, напряжён­но вслушиваясь в темноту...

Узкая крутая лестница скоро закончилась, воз­дух сделался парным, точно в бане, и впереди от­крылась просторная галерея, проложенная, если верить рисункам на стенах, ещё во времена фа­раонов.

Это, несомненно, была часть какого-то древнего захоронения наподобие Серапеума[17]. Восковые крас­ки, неподвластные тысячелетиям, поражали вообра­жение. Вот Его Величество Царь Правогласный — грозный, исполинского роста, в двойной короне По­велителя Обоих Миров[18], окружённый дрессирован­ными львами и прирученными грифами, выступает на врага во главе победоносного войска. Вот, сопро­вождаемый ручными бабуинами, он отыскивает ко­рень мандрагоры — символ счастья, жизни и чудес­ного врачевания. А вот он спускает любимца, со­лнечно-рыжего камышового кота, на гусей дельты Нила, и это не просто охотничья сцена, ведь гуси суть образы поверженных врагов, быстротечно уле­тающего времени и даже злокозненных принципов косности материи. А вот...

...Тут послышалось злобное шипение, какой-то жуткий похоронный свист — и сверху, из трещин потолка, на головы людям посыпались змеи. Наво­дящие ужас египетские кобры, черношеи, рингхаль- сыгадюки всех мастей. Гибкие разноцветные тела, острые бороздчатые зубы...

Но козлобородый с «сыновьями» не боялись ядо­витых укусов.

— Гай! Тай!

Они отмахивались от гадов, сбрасывали их с плеч, отшвыривали ногами... и неуклонно продви­гались вперёд. Как знать, уж не причастились ли они таинственного Змеиного камня2, сделавшего страшные зубы для них не опаснее комариных жал?..

Сопровождаемые ядовитой капелью, они сверну­ли налево и шли коридором, пока не увидели перед собою тупик.

Змей здесь тоже хватало, к тому же действовали они не каждая сама но себе, а прямо-таки в боевых порядках. В высоких стойках, с грозным шипением, с широко разверстыми пастями...

— Тай] — взмахнул мечом козлобородый.

— Тай! — отозвались ничего не боявшиеся «сы­новья».

Они не сводили глаз с глухого конца коридора, где проход загораживала каменная стена Полирован­ный базальт чёрным зеркалом вспыхивал в лучах фо­нарей, а но бокам стояли разноцветные столбы. Спра­ва — кроваво-красный, увенчанный знаком Солн­ца слева — иссиня-чёрный, поддерживающий символ