Алексей Бобрик - Дар Павшего. Восход Черного солнца [СИ]

— За это я тебя и ценю, — не увиливаешь и не лебезишь, как многие делают, а задаёшь правильные вопросы. Слушай дальше: — Потом, когда за дело действительно взялась милиция, поступила следующая информация. Начав раскопки, эти чертовы @!@#даки и $%^расы сломали некую секретную дверь и удалились по домам не оставив охрану. Само собой, многие предметы старины растащили местные жители…

Но, предвидя твой резонный вопрос, скажу следующее — это были не просто предметы старины, а очень сложные научные приборы, причём непонятного назначения. Вот, посмотри фотокарточку. Это не какие-то там реторты и колбочки древних алхимиков, которых полным-полно в каждом себя уважающем музее. И даже не астролябии и глобусы всякие. Это, что-то совершенно другое. Мне, по крайней мере непонятное. Всё это, срочно необходимо изучить в целях повышения обороноспособности нашей родины, и поднятия науки и техники в целом. — сказал человек в очках, и добавил — Важно всё это, в общем. Чрезвычайно важно, и разумеется — должно оставаться в строжайшем секрете.

Комиссар, достал из-под стола и протянул Николаю Сергеевичу пачку чёрно-белых прямоугольников фотокарточек, рассмотрев которые, майор присвистнул и закачал головой.

— Не свистите — денег не будет. А в остальном вы всё правильно поняли. Это, нечто из ряда вон выходящее. Я показал эту карточку академику Капице, и он чуть свою шляпу не съел от удивления. Говорит — вы меня, наверное разыгрываете, такого не может быть по законам физики! Ну, и ещё какие-то мудрёные слова говорил, мне — старому, больному человеку и не упомнить…

— Да уж, старый и больной — деланно усомнился майор Абашин — да на Вас всю советскую науку можно «повесить», и я не сомневаюсь, что вытяните. Не поверю, чтобы Вы в словах, каких-то не разобрались. Я же прекрасно помню, то Тбилисское дело о еврейских профессорах, которые золото добывали из каёмок якобы «случайно» разбитых в партийной столовой чашек… — но теперь то я вижу, что действительно дело того стоит!

— Всё то ты помнишь… Да ладно, это дело минуло в лету… А теперь же, я тебя назначаю ответственным за эту операцию. — Все утерянные и разворованные приборы из того храма найдёшь, а сам храм осмотришь и опишешь подробно. По научной линии возьмёшь с собой пару академиков, а по своей — любых четверых толковых оперативников на своё усмотрение. И ещё: — В связи с внешней угрозой для нашего молодого советского государства, я объявляю это дело приоритетом номер один.

О результатах я жду отчёт ежедневно, а сам буду докладывать лично Ему. — и человек в очках, после окончания своей фразы указал пальцем в потолок кабинета.

— Ему, — также ткнул пальцем в потолок майор — это Вы имеете в виду товарища Ежова?

— Нет. Ему — это значит Самому Ему! А под товарищем Ежовым, скажу по секрету — пошатнулась почва под ногами… Слишком уж сильно он палку перегибал. Линия партии, оказалось с этой его «палкой» в совершенно другой плоскости. Короче говоря, не будет больше у нас «Дорогого Ёжика» с его, так сказать — рукавицами.

— Спешу Вас поздравить — Товарищ, Народный комиссар внутренних дел! — Встав в постройке смирно, произнёс майор Абашин.

— Ну-ну, спокойнее товарищ майор. Не бегите вперёд паровоза. Меня ещё официально никто не утверждал, и возможно не утвердят. Слишком сильна у нас подковёрная и закулисная возня в таких делах. А жополизов и лизоблюдов я не люблю, потому тебя и вызвал. — Когда мне личный жополиз понадобится, то я вызову младшего лейтенанта Лысака из нашей канцелярии — он великий мастак в таких делах.

А сейчас, я тебе вот, что скажу — даю двое суток на отдых и сбор подходящей команды, а послезавтра вечером — ровно в 20.00 часов, я буду лично тебя провожать на нашем аэродроме, с последними указаниями.

— Слушаюсь, Лаврентий Павлович. Разрешите идти?

— Разрешаю…

Майор развернулся и вышел из кабинета. Он прекрасно понимал всю чрезвычайную важность этого поручения и был готов рыть землю в поисках нужных сведений и доказательств. — А ещё, он прекрасно знал, что за показным добродушием хозяина этого кабинета, стоит личность крайне жесткая и безапелляционная. В случае провала порученной миссии, всё это добродушие резко закончится.

— Поэтому, скорее всего землю придётся рыть не только в фигуральном смысле. — сам себе сказал майор, который ещё не знал, что минуту назад стал подполковником…

Николай, от избытка чувств, чуть было не свалился на пол кабинета, но вдруг внезапно осознал, что снова стоит на каменном полу в пещере береговой обороны: