Рус Лакмен - По ту сторону зеркала

— Хорошо-хорошо, я скажу! — ответил Плаше, испугавшись, что тот сделает то, что говорит, и, поняв, что чудище все равно не поверит правде, решил соврать, — Он уехал из города в Лугайду, чтобы купить кое-какие травы для лекарства, — сказал он, на ходу придумывая.

— Кажется, ты меня не понял, мне нужна правда, а не эта ерунда, о которой ты бубнишь! — сказал он, касаясь, горло мальчика. — Он здесь, я знаю, в городе! И если ты сейчас не ответишь, то все умрете. Говори где он?

Но «чудище» остановился, когда вдруг кто-то приказал опустить оружия, тот, обернувшись, посмотрел на Большого Тома, думая, что это он осмелился такое ляпнуть, однако потерянный вид толстяка и испуганные оглядки своих воинов, говорило, что толстяк ничего не говорил.

— Это не он, а я — Белиэнар! Не трогай их! Или поплатитесь за это жизнью! — вторил голос, на этот раз, заставив на мгновение оторопеть допросчика. Совладев собой, «чудище» знаком приказал своим осмотреть второй этаж. Но те, обегав не только второй этаж, но и весь дом никого не нашли.

Плаше узнал своего хозяина и сильно обнадежился. Но, странно его нигде не было. Голос был, а его нет. Сперва, он тоже подумал, что тот стоит на втором этаже, потому что казалось, что голос идет оттуда. И вообще другого места, для внезапного, такого вот фокуса, просто не было! Невозможно было спрятаться нигде. И такая странная невидимость было интересно. И он похрабрел до невозможности. Хотя еще его и не видел. Старик, думал он, спасет нас! Он предположил, что, возможно, в доме есть какие-то слуховые трубы, о которых он не знал, поскольку могло так быть, что старик, учитывая его чудаческие выходки, мог что-то такое давно приделать в доме.

Заново обшарив весь второй этаж, войны спустились ни с чем. Голос снова заговорил:

— Отпустите их! — сказал голос уверенно.

— Ага! Белих-Эндарра, — улыбнулось «чудище», оглядывая дом и пытаясь определить источник голоса, — Так ты здесь, я так и думал! Ну что выходи, не прячься как трусливый заяц.

— Я не прячусь, я здесь, перед тобой!.. — сказал голос на этот раз так близко, что «чудище» отпрянув, словно сумасшедший рассек мечом пустой воздух. На что голос, весело захохотал (теперь сзади чудища). Тот, обернувшись, снова махнул мечом. Голос продолжал хохотать.

Остановившись, чудище медленно подошел к Плаше и, приставив к нему в горло меч, сказал:

— Очэн весело, Белих-Эндарра, но лучше со мной не шути, ибо эта крыса — твой прислужник — сейчас из-за твоего баловства встретится со Всевышним, понял! Лучше выходи, и поговорим, глядя друг на друга в глаза, на равных!

— Ничего у тебя не выйдет, Мотрен! — отозвался голос, все еще смеясь, — И если я даже появлюсь сейчас, ты ничего сделать не сможешь. Так что, отпускай его! Отпусти ВСЕХ!..

— Нет, нет, я хочу посмотреть на тебя, увидеть твои подлые глаза! Черт, мне вообще кажется, что ты беспомощен, как и твои остолопы! Так что покажись!

— Хорошо! — сказал голос, на этот раз сверху, и тут на удивление всем, на лестничном проеме осторожно появился улыбающийся старик в белом балахоне. И тут главарь неприятеля сделал какой-то знак своим войнам, и те мигом натянули тетива, прицеливаясь в Белиэнара. — Это не разумно! — спокойно произнес старик.

— Это почему же? — спросил мерзило, ухмыляясь, и подал знак стрелять.

Но не успели те выполнить приказа, как все попадали от неизвестно откуда появившегося града стрел, а стрелы врага, которые успели слететь с сорвавшихся рук, на лету были сбиты волшебным образом. И «чудище», которого, оказывается, звали Мотрен, стоял, ошарашено озираясь, то на старика, то на своих воинов, корчившись от боли в предсмертных судорогах, и не отваживался делать лишних движений. — Отлично, — процедил он со злостью и медленно попятился к выходу, прижимаясь к стене, держась у Плаше за спиной с приставленным к тому в горло кинжалом. — Хорошо, ты выиграл! Я уйду! И если ты меня тронешь, то твой прислужник точно умрет, так как этот кинжал отравлен. Если ты хоть и покажешь свой фокус, то малейшая царапина, которую я непременно успею на него нанести, убьет его безвозвратно. Понятно тебе!

— Сгинь, — произнес старик так же спокойно, — Твоя смерть мне не нужна, ибо душа твоя пропащая!

Тот мигом скрылся.

Плаше и его товарищи, доселе стоявшие привязанные и с трудом верящие на происходящее, вдруг, увидели и еще более не поверили своим глазам, когда заметили, как веревки, которыми их связывали, стали само по себе развязываться; а парадная дверь, которая лежала на полу, вспарила с пола в воздух и встала на прежнее место, и стоявший в стороне дубовый комод, показав, что не меньше способен, чем дверь летать, поднялся и тихо опустился на дверном проходе, пристроился, забаррикадировав и наглухо подперев ту же "летающую дверь".