Светлана Крушина - Голос дороги

Через месяц Грэм все еще не вставал с постели, но уже разговаривал — правда, в час по чайной ложке. Брайану удалось-таки вызнать, из-за чего началась драка, в которой он так пострадал. За этим рассказом последовали и другие. Грэм размяк настолько, что даже рассказал ему о матери…

Брайан, конечно, догадывался, что подобранный им бездомный мальчишка — воришка и проходимец. Другой бы задумался, стоит ли оставлять в доме такой «подарок», но Брайан все решил сразу. Он заявил Грэму, что больше отпустит его шататься по улицам. "Жить будешь у меня", — сказал он, как припечатал. Грэм хотел было заспорить, из одного только принципа, но вдруг понял, что возражения не принимаются. Их просто не услышат. Об этом ему со всей ясностью дали понять темные сумрачные глаза Брайана.

Впрочем, уйти Грэм все равно пока не смог бы, даже если бы очень сильно захотел. Ходить он начал только еще через месяц, сильно хромая, шипя от боли и опираясь на палку, сделанную для него новым другом. Проковыляв по дому пару дней, Грэм отчетливо понял, что лекарь был прав — от хромоты ему не избавиться. Ноге досталось крепко. Осознание своей будто бы ущербности повергло его в такую меланхолию, что Брайану пришлось все начинать сначала и потратить целый месяц, чтобы только вызвать на разговор. Все это время Грэм ходил мрачный как туча, пытался что-то делать по дому и жутко злился, когда его уговаривали отдохнуть. В конце концов Анастейжия поняла, что лучше позволить ему чем-нибудь заняться, и стала давать ему несложные поручения.

Скоро Грэм ходил уже без палки, хотя и сильно хромал. Это его невероятно злило. До сих пор в его жизни главными в жизни были ловкость и быстрота, а теперь он стал медлителен и неуклюж. Он не знал, куда деть себя, и умница Анастейжия придумала занять его чтением. Она принесла из дома и как бы между прочим подсунула ему роскошно изданную книгу. А когда услышала, что он не умеет читать, очень убедительно удивилась. "Хочешь, я тебя научу?" — спросила она, невинно улыбаясь. "Хочу", — бухнул он.

Учить его оказалось невероятно сложно. Если бы не железное терпение и кротость Анастейжии, она отказалась бы от этой затеи. Когда у Грэма что-нибудь не получалось, он начинал злился, психовал и бросал занятия на некоторое время. Анастейжия спокойно пережидала его вспышки раздражительности и снова принималась за объяснения, потому что дикое упрямство заставляло Грэма снова и снова возвращаться к незаконченному делу. К тому же он никогда раньше не видел книг, да еще рукописных, и был очарован этой удивительной вещью. Он все время думал, сколько времени потрачено на ее переписывание, и никак не мог понять, кому это могло понадобиться…

В благодарность он тоже попробовал кое-чему научить Анастейжию, и показал ей несколько фокусов и забавных трюков, которые умели проделывать все его знакомые мальчишки. Девушка пришла в восторг, но повторить фокусы ей не удалось — все падало у нее из рук, и она путалась в пальцах. Впрочем, она не огорчалась, и они весело провели время.

Потом Грэм начал помогать Брайану в мастерской, куда его удалось пристроить, и время на чтение у него больше не оставалось. В мастерской ему, пожалуй, и понравилось бы, если бы не мастер, который гонял работников, не жалея, и вообще отличался дурным нравом. Но и в мастерской Грэм долго не задержался, поскольку скоро встретил своего отца, а Брайану пришлось срочно уезжать из Наи.

Грэм стал замечать, что Брайан глядит мрачнее обычного, а Анастейжия нет-нет, да и пригорюнится. Это было на них не похоже, и Грэм стал исподволь расспрашивать друга. Брайан отмалчивался, что его поначалу обижало, а потом начало тревожить. К этому времени — а прошло уже более полугода, — он привязался к молодому человеку, как к старшему брату (хотя ни за что в этом не признался бы), и все его горести принимал близко к сердцу. Грэм попробовал было подступиться с расспросами к Анастейжии, но она только грустно улыбалась.

Терпением он никогда не отличался, и играть в молчанку ему быстро надоело. И он решил взять Брайана измором. Тот отговаривался какой-то ерундой, но когда Грэм психанул — мол, что за свинство, имеет он право знать, что происходит или нет? — неохотно сдался. Беда, им грозившая, на первый взгляд, была не слишком серьезной: их связь с Анастейжией могла вот-вот раскрыться. Сначала Грэм пожал плечами: ничего нового он не услышал. Но тут Брайан добавил, что Анастейжия ждет ребенка, и Грэм все понял. Строгие родители наверняка заинтересуются, от кого понесла их дорогая дочь, не состоящая по молодости лет в законном браке. Выяснив, от кого, они уж конечно не обрадуются. Брайану грозило обвинение в совращении благочестивой девицы и заточение в крепость, а то и смертная казнь. Неизвестно, что сталось бы с Анастейжией после этого но, скорее всего, ее спешно выдали бы за кого-нибудь замуж, чтобы прикрыть грех. У девушки, впрочем, из головы не выходила история матери Грэма, и она заранее терзалась, представляя подобную судьбу для себя и своего нерожденного еще ребенка. Ее родители, пожалуй, способны были бы проклясть ее и выгнать из дома, выкажи она непокорство.