На столе императора пискнул селектор. Референт доложил, что аудиенции ожидает внешнеблюститель. Император поморщился: опять эти длинные скучные разговоры о том, на каких гражданских и церковных церемониях, происходящих вне Алмазного Города, он должен присутствовать, что сказать, куда и как посмотреть. Но и не принять старого зануду нельзя, директор службы охраны стабильности каждый день твердит, что почтение черни к императорской персоне падает, что недовольство высказывают даже люди из среднего сословия. Находятся и такие, кто сомневается в богоблагословенности императорского права вершить судьбу Бенолии и всех её жителей. В последнее утверждение Максимилиан не верил категорически, но и ссориться с главой охраной службы не хотел. Ведь в первую очередь он отвечает за неприкосновенность императорской жизни. И если быть совсем честным, то никому, кроме директора, императорскую жизнь беречь и не хочется. Кругом одни предатели и воры…
Так что внешнеблюстетеля придётся принять. Директор говорит, что участие императора в общественной жизни поднимает рейтинг власти, хотя и не уточняет насколько высоко. Но ведь поднимает! Ради этого можно перетерпеть и внешнеблюстителя.
— Пусть войдёт, — бросил император. Глянул на секретаря и добавил: — Хотя, нет… Пусть подождёт.
Мальчик ещё мог быть приятен. Есть одна разновидность секса, которую Максимилиан находил очень увлекательной, с наслаждением смотрел посвящённые ей фильмы и фотографии, но реализовать решался крайне редко. Даже по меркам Алмазного Города, где императору позволялось творить всё, что только заблагорассудится его богоблагословенному величеству, эдакий секс вызывал всеобщее возмущение и осуждение. Но если секретари и секретарши добровольно на него соглашаются и дают клятву молчать о том, что проделывал император в тайной спальне при кабинете, можно было и поразвлечься. Главное, не слишком увлекаться — выйти из кабинета живые куклы должны только собственным ходом, тогда никто ни о чём не догадается.
Лишь бы мальчишка не заартачился.
Под взглядом императора секретарь поспешно склонился в чельном поклоне. Руки дрожали. О замыслах повелителя догадаться было нетрудно, и то, что предстояло вытерпеть, пугало почти до обморока. Но такие игры позволят еще несколько дней продержаться при государе, не упасть в презренное ничтожество. Потому надо терпеть. Разве можно говорить «нет» хозяину, перечить высшей воле? Тем более, если хозяин — сам император, владыка всех и вся в Бенолии.
Максимилиан довольно улыбнулся. Да, он настоящий владыка, могучий и грозный, если все эти живые игрушки так счастливы ему покориться, с такой охотой готовы исполнить любое его желание. Ему безоговорочно повинуются все — и этот никчёмный смазливчик, и внешнеблюститель, и тупая корова, именуемая императрицей. Только вот директор вечно пытается спорить. А, к чёрту его, сейчас не до директора.
— Встань, — велел секретарю Максимилиан. — Разденься. Иди сюда. Открой вон ту панель в стене.
Убранство тайной спальни заставило мальчишку вскрикнуть от испуга и попятиться. Секретарь замер на мгновение, затем поклонился своему владыке и вошёл в комнату…
…Панимера, маленького толстенького науриса пятидесяти двух лет, трясло от страха и ярости. Если на лице ещё удавалось хранить предписанное придворным этикетом бесстрастие, то с хвостом совладать не получалось, он то вздымался и торчал над головой агрессивно и зло, то падал и бессильно свивался в трусливую спираль.
Максимилиан, которого «свинякой трон-нутым» называли уже не только простолюдины, но даже и высокородные, опять, наплевав на важнейшие дела, предавался разврату. К несчастью, властительные должности редко занимают пригодные для них люди. Но тут уже ничего не изменишь, только и остаётся, что смириться. Это судьба, и спорить с ней бессмысленно.
Но собственные жизнь и судьба — иное дело. За них можно поспорить даже с самим императором.
Максимилиан не любит внешнеблюстителей, кем бы они ни были. Занять такую должность означает автоматически впасть в немилость у государя. Однако внешнеблюститель — настоящее придворное звание, пусть только девятого ранга, но ведь придворное! И до сегодняшнего дня Максимилиан об этом не забывал: принимал Панимера точно в назначенный час, а если желания заниматься делами у повелителя не было, то императорский референт предупреждал веншнеблюстителя заранее. В приёмной Панимер не ожидал ещё ни разу. Такое пренебрежение означало только одно — отставку. Государю Панимер надоел, теперь это ясно всем и каждому. Достаточно любой мелочи, самой ничтожной клеветы или крохотной ошибки, чтобы Панимера отстранили. Какой бы рискованной ни была должность внешнеблюстителя, претендентов на неё всегда найдётся превеликое множество.
Читать дальше