Мартин Райтер - Полцарства за принцессу

В Книге Подвигов имеются записи будущему го, — продолжила голова советника Мюллера, — и Один внимательно следит, чтоб ход истории не нарушался… я, помнится, уже говорил об этом. В Книге имеется глава и о тебе, Генрих Шпиц. Из которой следует, что жизнь твоя не может оборваться сегодня: впереди у тебя еще слишком много подвигов. Неправедный суд сладкоежки-барона необходимо было остановить. Вот почему мы и помчались в Берилингию. Но сейчас, похоже, все улажено. Теперь нам пора возвращаться в Асгард, где в Вальгалле ждут Одина эйнхерии, его храбрые воины, которые сражаются, умирают и вновь воскресают для новых битв. Что ж, прощай, Генрих Шпиц, прощайте, храбрые глюмы и отважная воительница Хонка…

Вы знаете меня? — удивленно спросила девушка.

Еще бы! В Книге Подвигов есть немало строк и о тебе, и о твоем возлюбленном Скурде.

Хонка зарделась и потупила взгляд. Бог бдин осторожно положил голову советника Мюллера в мешок, поднялся с земли и стремительными шагами ушел. Его верные волки, протяжно завывая, умчались следом.

И почти сразу же после ухода Одина прибыли король Реберик Восьмой, хранитель королевских сокровищ рыцарь-гном Эргрик и церемониймейстер Христианиус. Вместе с ними шли пятеро из семнадцати достойнейших рыцарей королевства Берилингии. Двоих Генрих узнал — они сопровождали короля в его странствиях, а еще трое были, по-видимому, захвачены Розовым Облаком, а позднее пленены бароном. Король не успел облачиться в пышные наряды, но даже без них он выглядел достаточно величественно и важно. Его длинную бороду украшали пестрые ленточки, а конец бороды несли два пажа.

Ах, а где Скурд? — всплеснула руками Хонка.

Он жив, но сильно пострадал от пыток, — сказал, ласково улыбаясь, старик церемониймейстер. — Сейчас им занялись лучшие лекари Берилингии. Не бойся, дитя мое, вскоре раны затянутся, и ты снова сможешь обнять своего героя.

А принцесса Альбина? — воскликнул встре-воженно Генрих.

О, с ней вообще нет ничего опасного. Лекари дают ей противоядие от сонного зелья Хильдебранта.

Генрих с облегчением вздохнул. Народ на площади, увидев короля, преисполнился радости. Со всех сторон послышались крики:

— Слава его величеству Реберику Восьмому! Слава!

Народ хватал одетых в цвета барона Хильдебранта людей, срывал с них красно-черные плащи и повязки и выталкивал к стражникам. Солдаты отводили людей барона в темницу, вскоре там набралось человек пятьдесят, среди которых были пьянчужка и дородная девица, давшие лживые свидетельские показания.

Король повелел снять шатер и лишь после того, как над ним стало видно чистое небо, важно уселся на свой трон. При этом Реберик Восьмой даже не глянул в сторону барона Хильдебранта. Остальные заговорщики принялись ползать перед королем на коленях и молить о пощаде. Король взмахнул рукой, и стражники погнали изменников на места, где они сидели во время судебного представления. Таким образом, судейские кресла превратились в скамью подсудимых.

На помост поднялся церемониймейстер Христианиус и, с разрешения короля, выступил с речью в защиту воительницы Хонки и Скурда. Оба были признаны невиновными по всем статьям обвинения. История Хонки так подействовала на слушателей, что многие прослезились, а уж когда Христианиус повел речь о скитаниях Скурда, так женщины на площади горько разрыдались.

Таким образом, рыцарь Скурд был подло оболган и стал жертвой сговора. Ныне же за заслуги перед его величеством и перед Берилингией его честное имя восстанавливается, все титулы и награды возвращаются, и, во искупление страданий, выпавших на долю рыцаря Скурда, в его владение переходят все отнятые ранее у него земли и замки, а также земля и замок барона Хильдебранта, — сказал Христианиус, даже не взглянув в сторону взвывшего при этих словах Хильдебранта.

Ваше величество, — послышался вдруг голос Скурда. Все обернулись — раненый рыцарь нашел в себе силы покинуть прилипчивых лекарей и на собственных ногах добрался до места, где шел королевский суд. — Позволите ли вы обратиться к вам с просьбой?

Реберик Восьмой кивнул.

— В моей жизни я познал величия и падения, — сказал одноглазый рыцарь. Одет он был в простую холщовую рубаху, а на его щеке, со стороны единственного глаза, рядом со старыми шрамами виднелся совсем свежий рубец — метка палача. — И я отказываюсь, ваше величество, от замков и поместий в пользу королевства. Мне довольно лишь клочка земли, чтоб построить крошечную фермочку, да немного денег, чтоб купить лошадь и двух коров. Мне хочется провести свою жизнь в*ти-шине и покое, без пышных церемоний и вечного страха опять стать жертвой заговора. Мне не нужно ни слуг, ни поваров, никого… кроме моей любимой Хонки, с которой, с вашего разрешения, мы сыграем свадьбу и станем жить в скромном уединении от людских глаз.