Ксения Чайкова - Светлым по Темной

— Дура! — припечатала я свою пациентку, лихорадочно раздумывая, что делать. Помереть, вопреки категоричному диагнозу Иннаты, она, ясное дело, не помрет, во всяком случае, сей секунд. Но вот настрадается здорово, особенно если встревоженные, не понимающие, что происходит, родственники и слуги не будут спускать с девушки глаз, не давая ей купить и накуриться дурманной смеси. Может, рассказать все купцу?! Вылечить его кровиночку вполне реально, с этим справлюсь даже я, причем сейчас как раз самое благоприятное время — организм, давно не получавший эльфийской радости, очистился от наркотика и готов принять целебную магию. Но стоить она будет очень и очень недешево, потому что придется выложиться до дна, освобождая тело и разум пациентки от пагубного пристрастия.

— Не выдавай! — вновь взмолилась Хайма, понявшая, какие мысли мечутся у меня в голове. Я тебе свои бусы жемчужные отдам! И кольцо с изумрудом! И сережки к нему! Только отцу не говори…

— Значит так, дурища, — низко наклонившись к ней, зашептала я, продолжая выплетать какие-то бестолковые, ничего незначащие пассы. Я попробую тебя вылечить. Если получится, отдашь мне сережки — всегда мечтала о подвесках с изумрудами. Если нет — извини, все твоему отцу расскажу.

— Нет! — испуганно вскинулась она, приподнимаясь и буквально вцепляясь в меня лихорадочно блестящим взглядом. — Нет, только папе не говори!

— Тебя же лечить нужно, глупая! — покачала головой я, помогая ей вновь улечься. Светло-розовый шелк платья Хаймы тихо шуршал, как мышь в копне сена, я невольно поморщилась — вкрадчивый шелестящий звук, который издавала дорогая ткань купеческого наряда, взаимодействуя с бархатной обивкой сиденья, отчего-то показался мне раздражающим, на редкость неприятным и противным. — Смотри, еще полгода-год — и в могилу сойдешь, если не прекратишь с этой пакостью. И твоя смерть будет на моей совести — сейчас-то тебя вполне можно спасти, если не мне, так более умелому и опытному искуснику-целителю.

— Эй, Дивена, ты там скоро, или как?! — раздался возмущенный голос Шерринара, после чего по стенке экипажа, судя по звуку, от души грохнули кулаком. А может, не шибко умной головушкой. Светлый искусник был весьма недоволен долгой задержкой и мечтал пуститься в дальнейший путь.

— Да подожди ты, — нетерпеливо отмахнулась я, пытаясь сосредоточиться. Но тот не унимался и продолжал с топотом расхаживать возле экипажа, громко читая мне нотации увещевания и изредка деловито постукивая по стенкам кареты, словно надеясь обнаружить там тайник.

— Тут девушка умирает, а ты какой-то бред несешь! — в конце концов вспылила я, высовываясь из открытой двери и негодующе глядя на Шерринара.

— Ну и что?! — вдруг изумительно спокойно и равнодушно поинтересовался он, слегка пожимая плечами; как человек, понявший, что причина суматохи не стоила поднятого вокруг нее шума. — Если уж умирает, значит, ты помочь точно не сможешь, на все воля богов. Вылезай оттуда и поехали! — Я едва успела подхватить челюсть, чтобы не ушибить ее пол экипажа. И это говорит светлый искусник?! Тот самый, который вчера, вместо того, чтобы каблуком раздавить полосатого жука-картофелееда, невесть как ухитрившегося зацепиться за сбрую коня, бережно отпустил его в траву?! Тот самый, который собирался спасать конюха из темного рабства в угоду своей ученице?! Тот, который не уставал демонстрировать презрение и отвращение к темным?!

— Послушай меня, Шерринар, — вполголоса протянула я, сама удивляясь скрежещущим металлическим ноткам, скользнувшим в приторной сладости тихого мурлыканья. — Ты, такой ловкий и умелый, при желании сможешь утянуть меня отсюда насильно. Но я тебе клянусь, что тогда никакой страх перед Мастером Темной Школы не удержит меня от весьма неприятных воспитательных действий. Поверь, я девочка смелая и решительная, так что ни рука, ни клыки в решающий момент не дрогнут. Поэтому будь умничкой, отойди в сторонку и не мешай мне. Мы поедем, когда я скажу. Видимо, в моих глазах скользнуло что-то уж совсем мрачное и нехорошее — искусник испуганно отшатнулся и вскинул руку в каком-то религиозном жесте-воззвании к своим светлым богам. А потом еще и в сторону на всякий случай отбежал, и ученичков своих от греха подальше оттянул. А я вернулась к нервной бледной Хайме.

Мы и впрямь пустились в путь, когда я сказала. То есть через час. Половину этого времени я потратила на лечение, а вторую — отлеживалась на найденном на обочине слабеньком энергетическом потоке, напитываясь силами. Вокруг меня чуть ли не вприсядку носился весь торжествующий, празднующий чудесное исцеление Хаймы караван, включая мою пациентку, вставшую на ноги практически тут же, и чуии'сан ее отца, охотно принявшую участие в развлечении под названием «Приведи в чувство темную искусницу, наколдовавшуюся по самое не могу». Я старательно отмахивалась и отплевывалась от заботливых рук, чуть ли не губами припадая к слабенькому источнику сил и с ностальгической тоской вспоминая школьную баню — вот уж где энергии было завались. Как бы мне хотелось сейчас очутиться там!