И. Пфлаумер - Проклятие Марены

С каждой верстой, пролетающей под ногами Тумана, росло моё волнение.

Сначала ранчо казалось просто тёмным пятном на золотистом море. "La expectativa" — так называлось ранчо Шторма. Наверное, это слово что-то обозначало на древнем языке ганарии, но я говорила только на ромнийском, да и на родине Шторма древний язык был почти забыт.

Постепенно ферма обретала очертания. Можно было различить большой хозяйский дом в три этажа, дворовые простойки — загоны, сараи, дома ковбоев, ещё какие-то строения и даже небольшой сад с прудом. Последнее было настоящей роскошью для Ганарии — степного края.

Когда я, наконец, добралась до цели, солнце клонилось к закату. Мне не хотелось привлекать внимания, поэтому я спешилась заранее и отправила лошадь погулять. В глубине души мне было очень страшно. Патрон говорил, что не боятся только идиоты и мертвецы. Я больше не была ни тем, ни другим.

Двор оказался пустым. Несколько минут я стояла недалеко от дома и пыталась придумать, что же делать дальше. Просто зайти и поздороваться? Неожиданно до меня донеслись чьи-то голоса. Тело среагировало раньше, чем голова. Я кинулась к сараю, юркнула внутрь и замерла, вглядываясь в открывающиеся двери.

На пороге появились две фигуры — высокий, жилистый мужчина с длинными волосами, при виде которого сердце почему-то забилось быстрее, и миниатюрная блондинка в длинном шелковом платье. Сердце стукнуло ещё раз, ещё… и рухнуло куда-то в желудок. "Спорю на сотню золотых — это не его сестра", — пронеслось в голове, а не губах появился странный привкус, словно я пообедала полынью. Шторм аккуратно поддерживал девицу под руку, она чинно вышагивала по посыпанной гравием дорожке, плавно покачивая бёдрами. Порыв ветра растрепал золотистые волосы, и дамочка изящным движением поправила причёску. У неё каждое движение было таким — изящным, грациозным и в то же время чуть небрежным. Я хорошо видела тонкую фигуру, точеное личико, огромные, широко распахнутые глаза, как у фарфоровой куклы, тонкую ладошку с длинными пальчиками. Куда уж мне. Когда мы только вернулись в Тирит, одна из модисток, снимавшая с меня мерки, громко причитала: "О великие Боги, милая моя, откуда у вас такие мускулы — посмотрите, вы же как из камня сделаны! Женское тело должно быть мягким, приятным на ощупь! Как я могу оголить ваши плечи, это же отвратительно! А кожа? Дорогая моя, неужели вам никто не говорил, что кожа у женщины должна быть светлой и гладкой, как шелк? Сколько времени вы провели на солнце без шляпки? О, нет, не говорите мне этого, я вовсе не хочу знать таких ужасных подробностей! Вот, что я вам скажу, дорогая. Ваше главное, и единственное, надо сказать, достоинство — грудь. Увы, я не могу замотать вас в ткань с головы до ног и обнажить исключительно груди, хотя мне начинает казаться, что это единственный ваш шанс хоть как-то привлечь внимание. Понимаете? Я не могу даже сшить для вас платье с глубоким декольте — все увидят ваши ужасные плечи и все эти мускулы…" — все эти стоны тут же ожили в моей голове, так что я против воли стукнула кулаком по стене сарая. Шум долетел до Шторма и его девицы. Она тут же, словно от испуга, прижалась к груди ганарца. Вроде как ненароком. И Шторм, естественно, её не отодвинул.

— Не беспокойтесь, Джульетта, это просто ветер!

— О, вы думаете? Знаете, я так боюсь резких звуков…

Шторм мило улыбнулся. Макошь великая, он может мило улыбаться! Мне он не улыбался так никогда. Три месяца назад этот самый мужчина говорил мне, что он меня любит, а теперь мило любезничает с этой безмозглой блондинкой!

"Я убью его! Я убью его сегодня же!" — пообещала я себе и чуть успокоилась.

Ганарец довёл девицу до экипажа. Они трогательно прощались — блондинка положила руку на грудь мужчине и приподняла кудрявую головку, чуть выставив губы вперёд. Всё это было настолько мило и очаровательно, что хотелось плеваться. Ну а Шторм, конечно, не преминул воспользоваться случаем облобызать дамочку. Если бы моя позиция была удобнее, я бы давно воспользовалась одним из своих ножей. Один бы прекрасно вошел блондинке прямо в лоб, а второй куда-нибудь в район сердца ганарцу. Это было бы замечательно, но они стояли чуть в стороне, солнце святило прямо в сарай, и если бы я чуть двинулась — Шторм бы тут же это заметил.

— О, Себастьян, я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи! — прошептала дамочка, естественно, краснея.

"Себастьян, значит! Эта безмозглая курица знает его имя? Интересно, что он попросил у неё взамен? — Ах, вы не скажете мне своё имя, мой герой? — Ах, прелестная леди, только если вы назовёте своё и позволите мне прижаться некоторыми частями моего тела к ложбинке меж ваших грудей!" — хотя последнее вряд ли возможно, груди у дамочки были более чем скромные. Прежде чем к ним прижаться, их бы пришлось долго искать!