Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо

– Алеша, просыпайся… – нежный голос матери эхом пронесся по бескрайним полям мира грёз, подхватил Алешу и стремительно понёс прочь.

Видения расплывались и шептали вслед юноше: «Прощай – увидимся следующей ночью!». Алеша хотел крикнуть что–нибудь в ответ, но не успел.

Он лежал на теплой печи и прислушивался как потрескивали в ней дрова; потом потянул носом – пахло яблочными пирогом. Алеша улыбнулся и спрыгнул босыми ногами на деревянный пол. Первым делом он нагнулся к пламени, разглядывая румянящийся пирог.

Через пару месяцев Алеше должно было исполниться шестнадцать, и этот худощавый, высокий юноша считал себя взрослым человеком и обижался, когда матушка обращалась к нему как к маленькому.

А теперь Алёша скучал – скучал уже не первую неделю – весь ноябрь стояла дождливая, сумрачная погода: на улице слякоть, холод. Потом повалил снег – и падал, и падал уже несколько дней, наметал большие сугробы. Во все эти дни Алёша либо помогал по хозяйству, либо ходил в соседский дом, где учился грамоте (была там единственная, и потому драгоценная книга). Учился, надо сказать с неохотой, не понимал ещё красоты изложенных в книгах мыслей, и верно бы совсем не ходил, не учился, если бы ни девушка Ольга, которая и была его учительницей. Оля говорила Алёше, чтобы он учился грамоте, что потом, когда вырастут, пойдут они вдвоём в стольный Белый град, где библиотека… При слове «библиотека» тёплые глаза Оли, мечтательно и загадочно вспыхивали, и Алёша забывал себя в такие минуты – любовался ею, слушал голос…

Ну а теперь Алеша протянул руку к пирогу, намереваясь отломить себе кусочек, и тут же отдернулся назад от жара.

– ..Сорванец! Немедленно умойся и обуйся!.. – крикнула за спиной мать.

Тут скрипнула дверь, и по натопленной избе пронесся, быстро тая в теплом воздухе, морозный порыв с улицы.

В горницу вошел Алёшин отец Николай–кузнец: молодой, высокий, крепко сложенный, с широкими плечами, с небольшой еще бородкой. На нем болтался расстёгнутый тулуп – совсем не заснеженный, отсюда Алеша с радостью понял, что наконец–то снегопад прекратился. Николай Тимофеевич был свеж и румян, он добродушно усмехнулся, глядя на Алёшину мать:

– Ну дождались – на улице благодать, небо синее–синее, ни облачка, солнышко светит, и мир весь белый–белый!

Алеша засмеялся и побежал было на улицу – да так бы и выбежал босиком если бы отец не остановил:

– Алексей, постой!.. Ты что ль обуйся, оденься, поешь, и я тебе поручение дам, с ним в лес пойдешь.

Юноша обрадовался – вот, значит доверяют как взрослому. Он вернулся, и все ж, прежде чем сесть за стол, подбежал к окошку – там, за изумительно тонким белым узором, угадывался сияющий солнечный день.

Алеша придвинулся к стеклу, подул – блеснула синева небес…

* * *

Спустя полчаса, дверь во двор распахнулась и из неё степенно вышел Алеша. Теперь он был одет в меховую шубу, шапку–ушанку из–под которой торчал непокорный русый чуб; на ногах – черные валенки; на руках – ярко–синие варежки.

Плотный, по весеннему тёплый поцелуй солнечных лучей так на него подействовал, что Алёша приглядел полутораметровый сугроб в двух шагах от крыльца и, вскрикнув что–то невразумительное, прыгнул в него – погрузился в мягкую, белую перину; набрал в рот снега и тут же со смехом выплюнул его.

Тут раздался голос отца:

– Ты, я вижу, совсем как маленький… Мешок то забыл. – он бросил Алеше небольшой мешочек с веревочной перевязью. – Не забудь, как я тебе сказал – осмотри все ловчие ямы, зайца увидишь – кидай в мешок, белку отпусти…

Алёша выбрался из сугроба, в смущении пробормотал что–то, а про себя поклялся, что уж теперь то будет вести себя так, как подобает взрослому человеку – без каких–либо ребячеств. Вот он стряхнул снег, и крикнул громко:

– Эй, Жар, выходи!

И тут выбежал, виляя пушистым хвостом, огненный пёс. Размерами он превосходил даже самого крупного волка. Нрав же у него был добрый.

Первым делом Жар подбежал к Алеше, облокотился ему лапами на грудь, и лизнул шершавым и теплым языком в нос. Алеша засмеялся и оттолкнул пса – тот принялся обнюхивать мешок для зайцев. Учуяв старый заячий дух, Жар радостно взвизгнул и завилял хвостом ещё быстрее…

Вышла матушка, и выдохнув белое облачко, крикнула вслед Алеше:

– Ты смотри не задерживайся – вот Жар домой станет поворачивать, так и ты за ним…