Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо

В снежном вихре подняла Снегурочка Алешу на вершину дворца–цветка; и подняв свои руки к сияющему темной глубиной и северной радугой небу, закричала выпуская из груди стремительную снежную птицу:

– Отец! Отец!

Прошло некоторое время, и вот с небес на снежной колеснице, запряженной тремя белыми конями, которые высекали копытами из воздуха снежные искры, спустился к дочери своей Дед–Мороз.

Она сказала ему краткие слова, поведав обо всем…

Потом был полет на колестнице: она мчалась, над облаками и иногда в их разрывых показывались далекие земли; ниточки бегущих по ним дорог, замки, города, горы, морские просторы, покрытые пенистыми волнами, паруса кораблей плывущими куда–то к неведомому…

Он слышал раскатистый голос Деда–Мороза, который правил колестницей:

– В холодный темный зимний день суждено вернуться тебе на родину. Но знай, что совсем близка весна.

– Вы знаете куда… – с громко стучащим сердцем, беззвучно спрашивал Алеша.

И тот могучий волшебник, которого детвора называла Дедом–Морозом, с величайшим уважением в голосе отвечал ему:

– Да я знаю это место… Я хотел сказать тебе еще одно: о даре, который дан теперь тебе, дар которым можешь пользоваться весь небольшой остаток свой жизни. Отныне ты станешь целителем для тех чьи душа измучена; болит своей пустотой. И ты будешь слышать их безмолвные, неосознаные вопли, также как и я слышу сейчас твой беззвучный, но могучий голос. Ты сможешь излечивать их: стоит тебе только, взглянуть им в глаза и тогда увидят они истинный путь и если захотят пойдут по нему..

.И Алеша беззвучно, зная, что его услышат отвечал:

– Пусть будет так. Я стану целителем. И правда, что не долог будет мой жизненный путь, я чувствую, что то, что пережил я, было слишком тяжело. Но и длинная жизнь лишь мгновенье против вечности, и длинная жизнь может быть гораздо более пустой чем жизнь короткая.

– Истину, истину говоришь! Вижу – долго останутся в памяти людской рассказы о твоих грядущих деяниях, а теперь ты дома!

Сквозь разрывы темных туч нырнули они вниз, к земле родимой, укрытой белым ковром, и день действительно был темным: из туч падал снег, стволы березок одиноко качались на ветру. Это была та самая роща, которую Алеша все время хранил в своей душе и потому вовсе не восторжен был увидив ее, а лишь принял как должное, как часть самого себя.

Сани опустились на берегу спящего подо льдом озерца, и Алеша, оглядевшись увидел любимую Олину березу. Он сразу понял, что это именно она: чем–то заметным только для души выделалась она среди своих сестер; что–то хранящее в себе печальную память об Оле было в каждом ее изгибе.

Алеша подошел и положил прямо под ее стволом Олино тело – такое же белое как и снег вокруг и береза. Тогда случилось чудо: снег раздался в стороны, обнажая расступившееся лоно земли, которое приняло в себя Олино тело, обратив его в прах.

И из земли навстречу темному небу, навстречу холодному ветру, потянулся одинокий, тонкий, нежный подснежник. Вьюга выла, ветер завывал, но ничего не в силах были они сделать этому первому предвестнику грядущей весны.

Над этим подснежником склонился на коленях Алеша, он нежно целовал окровавленными губами тонкие лепестки, роняя слезы, шептал в душе то, что нельзя выразить словами.

А на следующий день наступила весна: небо прояснилось, забрезжило нежным светом, мир залился яркими красками, и отовсюду слышалось неумолкающее, прекрасное, полнящее все мировоздание пение жизни.

Прошли годы…

То был тихий, светлый день золотой осени. С самой высоты неба и до хранящей еще летнее тепло земли, нежными лучами падали солнечные потоки. Свет их был мягок и нежен, он разливался по золотистым ярким лесам, вместе с ветерком, свежим спокойным дыханием витал в воздухе, играл бликами на парящих в воздухе листьях.

Здесь, на берегу небольшой речушки, именем Сестра, неподалёку от деревни Темники, у белеющего ствола прекрасной, Одинокой Берёзы, присел отдохнуть старый человек. Он положил рядом с собой посох и, прислонившись спиной к стволу, оставался долгое недвижимым; лишь глаза жили на его морщинистом лице: с любовью всматривался он в осенние дали…

Но вот над ним запела печальную песнь древесная крона. Старец поднял голову и увидел широкое солнечно–янтарное облако, трепещущее словно живое от порывов ветра. Облако умирало, медленно таяло, выпуская к земле потоки золотистого, шепчущего нескончаемую, прекрасную песнь, дождя.